- Скажите, Света, это правда, что мой сын делал вам предложение, но вы не ответили согласием?
Я была поражена и неуместностью вопроса, и его нелепостью – мало ли что может наговорить парень, когда у него повышенное либидо, – но попыталась ответить честно:
- Это не было официальным предложением, скорее всего Олег поддался настроению момента. Я не могла этим воспользоваться.
Она посмотрела на меня внимательнее:
- Вы считаете, что мой сын сказал вам это несерьёзно?
- Да, - кивнула я.
Меньше всего мне сейчас хотелось говорить с ней – я мечтала увидеть Олега, поэтому с трудом дождалась, когда она наконец открыла дверь в палату и позволила мне войти. Мне казалось, что она может передумать, но всё же это произошло – я на пороге.
- Олег, Олеженька…
Я стояла на коленях перед кроватью, целовала длинные пальцы, которые выступали из-под бинтов, вглядывалась в его чёрное лицо под белоснежными пластырями, гладила его, всего перебинтованного, непохожего на самого себя, а в голове билась только одна мысль: «Живой!» Почему-то вспомнились его руки сразу после аварии – все в кровавых подтёках, мертвенно неподвижные, и я едва смогла сдержать слёзы. А Олег ещё и пытался меня утешить:
- Всё нормально. Как ты, моя хорошая?
Я прижалась щекой к его пальцам и замерла:
- Что я?! Со мной всё в порядке.
А вот с ним... За бинтами и пластырями я видела абсолютно сине-чёрную кожу, пропитанную кровью. На голове неровный уродливый ёжик волос. Вместо губ какая-то корка. Но глаза всё те же – любимые шоколадные, которые заставляли сердце стучать быстрее. Он смотрел на меня с такой нежностью и заботой, как будто это я, а не он, лежала здесь после операций. Его пальцы дрожали возле моей щеки. И в этот момент я поняла, как он мне дорог. Я любила его, и меня не пугали бинты, гипс, шрамы, потому что взгляд, улыбка, разворот плеч, сильные тонкие пальцы лежащего передо мной человека вызывали сильное сердцебиение и прилив нежности в груди.
Олег перевёл взгляд мне за спину и произнёс:
- Мам, я конечно, не так планировал вас познакомить, но чего уж теперь… Это моя мама, Вера Витальевна, а это моя будущая жена Светлана.
Я не ожидала, что тема нашей гипотетической супружеской жизни вновь возникнет так быстро. Сказать, что я была смущена – значит, ничего не сказать. Я с испугом поглядела на Олега. И видимо, в моём взгляде было столько паники, что он быстро добавил:
- Хотя, возможно, я поторопился: после этой аварии вряд ли я буду завидным мужем.
В его словах столько горечи и заранее принимаемого отказа, что я ощутила внутри груди тяжесть, которая прорвалась слезами, и справиться с ними я уже не смогла, поэтому и произнесла тихо, сквозь всхлипы:
- Ты будешь отличным мужем.
- Так ты согласна? – с надеждой переспросил он.
И видит бог, я была готова ответить согласием, лишь бы не видеть боли в его глазах, но тут его мать мягко заметила:
- Давайте отложим этот разговор до твоего выздоровления. Тебе нужен покой. Мы со Светой пойдём, а ты отдыхай.
Он кивнул в знак согласия и попросил:
- Мам, я хочу, чтобы Свету пускали ко мне всегда.
Я благодарна ему за эти слова: значит, я ему действительно нужна, я не прилипчивая девица. Чувств столько, что я, не стесняясь Веры Витальевны, наклонилась и поцеловала его. В самый последний момент не смогла удержаться и ещё раз игриво провела языком по его приоткрытым губам. Олег удивлённо приоткрыл глаза:
- Снова провоцируешь? – улыбнулся он.
- Да, - прошептала я в ответ, - отдыхай.
Из палаты мы вышли вместе с Верой Витальевной, и тут я дала волю всем слезам, которые копились у меня трое суток. Я сползла по стене на пол и беззвучно заревела, не в силах остановить слёзы. Она смотрела на меня сверху вниз спокойно, молча и несколько отстранённо, а потом спросила:
- Что так страшно? Отвратителен, да?