- Я берегу вашу посуду и не хочу вновь убирать осколки с пола.
Он зло посмотрел на меня и процедил сквозь зубы:
- Спасибо за заботу.
Когда в десятом часу домой вернулась Вера Витальевна, мы сидели каждый в своей комнате и делали вид, что не думаем друг о друге.
20. Он
Мне сняли гипс, но радости не было. Жизнь превратилась в простое существование. Я гнал прочь мысли о Свете о днём, но они возвращались ночью в моих снах, где мы снова были вместе. И с этим невозможно стало бороться.
Иван Николаевич сказал, что мне надо вставать и ходить на костылях, иначе процесс выздоровления и реабилитации не будет двигаться вперёд, но я не хотел прилагать никаких усилий.
Мама волновалась и не могла понять моего равнодушия:
- Неужели ты не хочешь вновь вернуться в университет, к друзьям?
- Хочу, но пока не в состоянии.
- Чего ты боишься?
- Ничего, просто не готов.
У меня ещё было несколько обмороков, но не таких глубоких, как в первый раз – всего на минуту. Но голова продолжала болеть, а сосуды охотно откликались на малейшую перемену погоды, взрывая мозг пульсирующей болью. Да, длилось это недолго, но не давало мне забыть, что я был прав, прогнав от себя Свету.
Мама загружала меня работой:
- Раз уж ты сидишь дома, то хотя бы зарплату отрабатывай, больничный я тебе закрываю.
Она приносила мне проекты перспективных планов работы нашей фирмы для коррекции, я проверял договорные обязательства и на какое-то время отвлекался от мрачных мыслей.
Но когда однажды на пороге нашей квартиры вновь появилась Света, я понял, что бесполезно самому себе врать – я не мог её забыть, не мог вытравить из своего сердца.
В тот первый вечер я лежал один в своей комнате перед включённым телевизором и злился на весь мир. Там, в глубине моей квартиры, сидела девушка, который могла сделать меня счастливым в одно мгновение, но если бы я в тот момент поддался слабости, то она должна была бы терпеть меня – инвалида – рядом с собой очень долго. Не нужна мне её любовь-жалость. И тогда я решил: я ничем не выдам своих истинных чувств к Свете, но сделаю так, что она поймёт, насколько я ею не дорожу.
Так проходит этот первый вечер. Перед уходом, она заглянула ко мне и бросила фразу:
- Я рада, что ты уже без гипса.
Я никак не отреагировал на её слова, хотя мне было безумно приятно. И тут же начал злиться на себя, на неё. Что ей здесь нужно? По какому праву она вновь ворвалась в мою жизнь? Как можно быть такой бесхарактерной: тебя прогнали, но ты всё равно вернулась?!
Вечером я попросил маму объяснить появление Светы в нашей квартире.
- Врач Иван Николаевич сказал, что твоё состояние позволяет тебе начать передвигаться самостоятельно, а значит я могу вернуться к нормальному графику работы.
- Ну и прекрасно, но при чем здесь Света? – не понял я.
Мама невозмутимо продолжила:
- Сиделки уровня Даши на вес золота, у неё появился тяжёлый пациент, который нуждается в заботе больше, чем ты. Вот я и попросила Свету, чтобы она изредка приходила к нам.
- А что, кроме неё некому со мной побыть? – возмутился я.
- Ты предлагаешь мне впустить в дом незнакомых людей? – мама закаменела лицом.
- Но ведь Дашу ты впустила, - я попытался поймать её на противоречии.
- У неё почти королевская протекция. А если тебе не нравится Света, то это твои личные проблемы – она останется. По крайней мере до тех пор, пока ты сам не начнёшь ходить, - оборвала разговор матушка, - и только попробуй обидеть её – останешься вообще один, даже без моей помощи.
Так началось наше совместное несуществование: каждый у себя в комнате, без разговоров, без общения – привет, пока, и всё.
Я понимал, что мама не шутит, и пока никто не видел, тренировался самостоятельно пересаживаться с кровати в кресло. Спасибо моему инструктору по ЛФК Андрею – руки быстро восстановили силу, поэтому я довольно скоро приспособился к буквальной переброске своего тела с одного места на другое. Но Андрей твердил, что мне нужно вставать на ноги:
- Смотри, если сейчас не переборешь свой страх, потом будут очень серьёзные проблемы с ногами, - предупреждал он меня.