— Представь себе, нет! Даже пол не определили, никаких косвенных признаков, — Берест задумчиво заглянул в стакан.
— А «пальчики»? — я еще надеялся на неординарность случая.
— По нашему ведомству не числятся. Я имею в виду второго участника. Что касается первого, — Николай одним глотком допил «Падь» и принялся рассматривать дно опустевшего стакана, — то этот добропорядочный господин имел довольно бурное прошлое, за которое был дважды «премирован» бесплатными «путевками» в северные районы нашей необъятной Отчизны.
— Хочешь сказать, что исправился?
— Во всяком случае, поумнел…
— Так от чего же все-таки преставился сей добропорядочный господин? — попробовал еще раз съехидничать я, потому как не ожидал больше услышать ничегошеньки, достойного журналистского пера.
— Угадай с трех раз, — хмыкнул Берест.
— Отравление, удушение, умерщвление с помощью оружия?..
— Мимо, Димыч, а еще фантастику читаешь! — Николай откровенно развлекался. — Сдаешься?
— Твоя взяла. — Мне было все равно, что он там себе думает, главным для меня сейчас была информация, и, насколько я успел ее оценить, весьма неординарная. — Выкладывай!
— Держись за стул, четвертая власть: от апоплексического удара!
— Так не бывает! — С меня тут же слетел весь — «падежный» хмель. — В тридцать шесть лет погибнуть самостоятельно от апоплексии невозможно! Заявляю это как бывший врач. Чтобы довести молодого мужика до удара, требуется огромное терпение и масса изобретательности, я даже затрудняюсь назвать что-нибудь конкретное.
— Вот и наш Афанасий Иванович, главный по трупам, говорит то же самое, — вздохнул враз посерьезневший Берест и поставил наконец на стол пустой стакан.
— Ну и…
— Ну и ничего! Окончательное заключение будет после вскрытия, то есть не ранее завтрашнего утра, — Николай снова вздохнул и цыкнул зубом. — Какая разница? Все равно ведь — «глухарь»! — он тоскливо посмотрел на свой стакан. — Давай еще по разу «упадем»?
— А не рановато ли «грузимся»? — Я внимательно посмотрел на его унылую физиономию. — Всего-то моложавый покойник.
— Вот именно, молодой и мертвый! — Берест многозначительно поднял указательный палец, больше похожий на ствол кольта сорок пятого калибра. — И чтобы усвоить этот факт, я думаю, нам не повредит слегка промыть мозги. Не волнуйся, все в пределах нормы!
— Ну, что ж, «жираф большой — ему видней!..»
Я пожал плечами и, подозвав оживившуюся официантку, сделал заказ, дополнив его порцией опять же фирменных «чебурят» (почему бы не «медвежат» каких-нибудь?..).
— Продолжим, комиссар?
— Угу, — он ухватил за румяный бочок одного «чебуренка» и со вкусом пожевал. — Неплохо. М-да, а сегодня спозаранку мне позвонили из «небесной канцелярии» и врезали по самое не хочу за медленное раскрытие дела!
— Вот это да! — я был удивлен. — Это кто же такой шустрый нашелся?
— А ты дедукцией, дедукцией! — Николай повращал своей дланью над макушкой и приступил к следующему «чебуренку».
— Я так полагаю: шерше ля фам? Причем «ля фам» весьма осведомленная или же непосредственная участница?.. Да, скорее всего, «верная» и законная супружница кого-то из этой самой, «небесной», а?.. Что ж, бывает! — я по привычке рассуждал вслух и для обострения аналитических способностей подкреплял каждую фразу глоточком «Пади». — Как его фамилия, говоришь, Володин?.. Уж не тот ли, который два года назад на пару с Вахтангом Дуладзе скупил все лицензии на продажу бензина в губернии?
— Ну и память у тебя! — Берест одобрительно цокнул языком. — Точно, он самый!
— Так может, партнер его и…
— Вряд ли! Хотя, конечно, придется проверить и этот хвост, — бравый сыщик вдруг сморщился, будто раскусил горошек перца.
— Что, так сильно воняет?
— Не хуже скунса!
— Тогда можно и не поминать всуе имен оных, в нашу мирскую суету вмешавшихся ради целей благих…
— Остапа понесло…
— Пардон! Значит, врезали крепко?
— В первый раз, что ли? — отмахнулся Николай и допил свой коктейль.
— Можно поинтересоваться ходом следствия? — Я тоже опорожнил посуду.
— Валяй! — кивнул Берест.
— Думаешь, удастся раскрутить по-быстрому?
— Быстро только кошки родятся!
— А если нет?..
Николай не ответил, молча встал, сунул трубку в карман и двинулся к выходу, не оглядываясь. Я еще посидел, рассеянно вертя в руках пустой стакан, но в голову больше не приходило ничего, достойного размышления, и я решил, что пора бы и зайти в редакцию.
В нашей «уголовке», то есть в отделе уголовной хроники, было как раз то самое волнующее время, когда утренний творческий подъем уже иссяк, а до обеденного перерыва еще два или три часа. Гудящие мозги все настойчивей требуют нормальной энергетической подпитки в виде бифштекса с салатом и тоником, а не того кофейно-сахарного суррогата, которым их потчевали хозяева на протяжении всего утра, желая получить удобочитаемый результат вроде статьи или хотя бы «подвальной» заметки. И на сей раз здесь не происходило ничего необычного.