От единственного логичного ответа у меня по спине пробегает холодок, который не имеет ничего общего с холодным камнем коридора, просачивающимся сквозь мои носки. У меня не было времени ни на сапоги, ни даже на доспехи после того, как щелчок закрывающейся двери пробудил меня от беспокойного сна.
“Ни один из них не отвечает”, - говорит Андарна, и я рывком открываю дверь на закрытый мостик, когда ее аналог на дальнем конце со щелчком закрывается. Это был он? “Сгэйль все еще... разгневан, а от Таирна пахнет одновременно яростью и печалью”.
Понятно по всем причинам, на которых я пока не могу позволить себе останавливаться, но неудобно.
—Ты хочешь, чтобы я спросила Кьюра или Чрадха... - начинает она.
“Нет. Всем четверым нужно выспаться. Без сомнения, утром мы отправимся на патрулирование в поисках любого оставшегося оленина. Я пересекаю ледяное пространство моста все более неуверенными шагами и вздрагиваю от вида за окнами. Раньше было достаточно тепло для гроз, но теперь снег падает плотной завесой, скрывая ущелье, отделяющее квадрант от главного кампуса Басгиата. Моя грудь сжимается, и новая волна, казалось бы, бесконечных слез угрожает защипать мои болезненно опухшие глаза.
-Это началось около часа назад, - мягко говорит Андарна.
С тех пор температура неуклонно падала в течение нескольких часов.… Не ходите туда. Мой следующий вздох прерывается, и я запихиваю все, с чем не могу справиться, в аккуратную, мысленно несгораемую коробку и прячу ее где-то глубоко внутри себя.
Спасать маму уже слишком поздно, но будь я проклят, если позволю убить Хадена.
“Ты можешь горевать”, - напоминает мне Андарна, когда я открываю дверь в Сектор Целителей и вхожу в переполненный зал. Раненые в униформе всех цветов радуги выстроились вдоль стен каменного туннеля, а целители снуют туда-сюда из дверей лазарета.
“Если я буду погрязать в каждой потере, это все, на что у меня когда-либо будет время”. Я хорошо усвоил этот урок за последние восемнадцать месяцев. Проходя мимо группы явно пьяных пехотных кадетов, я пересекаю то, что превратилось в расширенный лазарет, в поисках размытого пятна тьмы. Эта часть квадранта не получила никаких повреждений, но здесь все еще воняет серой и пеплом.
“Да будет помянута твоя мать! За генерала Сорренгейл, пламя Басгиафа!” - выкрикивает один из третьекурсников, и мой желудок сжимается сильнее, когда я продвигаюсь вперед, не отвечая.
Когда я подхожу к углу, затем поворачиваю за него, я вижу пятно темноты, окутывающее правую сторону стены, на мгновение замирая от сердцебиения, а затем появляется лестница, ведущая в камеру для допросов, по бокам от которой стоят два нетвердых охранника. Тени скользят по ступенькам.
Черт. Обычно я люблю быть правым, но в данном случае я надеялся на обратное. Я мысленно тянусь к Ксадену, но там только толстая стена из охлажденного оникса.
Я должен пройти мимо этих охранников. Что бы сделала Мира?
“Она бы уже убила вашего лейтенанта и была уверена в своем выборе”, - отвечает Андарна. “Твоя сестра сначала действуй, а потом задавай вопросы ”.
“Бесполезно”. То немногое, что я съел на ужин, грозит появиться снова. Андарна права. Мира убьет Ксадена, если узнает, что он направлен с земли, независимо от обстоятельств. Но уверенность? Это неплохая идея. Я собираю в кулак всю крупицу высокомерия, на которое способна, расправляю плечи, вздергиваю подбородок и шагаю к охранникам, молясь, чтобы выглядеть более уравновешенной, чем я себя чувствую. - Мне нужна аудиенция с заключенным.
Двое мужчин переглядываются, а затем тот, что повыше, слева откашливается. “У нас есть приказ Мельгрена никому не позволять спускаться по этим ступенькам”.
—Скажи мне, — я наклоняю голову и складываю руки на груди, как будто у меня на поясе все кинжалы, которые у меня есть ... или, по крайней мере, я ношу обувь, - если бы человек, непосредственно ответственный за смерть твоей матери, находился на лестничном пролете отсюда, что бы ты сделал?
Тот, что пониже, смотрит вниз, показывая порез под ухом.
—Приказы... - начинает та, что повыше, поглядывая на кончики моей распущенной со сна косы.