- Я не знаю.
- Белла, - его предупреждающий и не терпящий возражений тон послал дрожь по моему телу.
Я вдохнула, пытаясь хоть как-то набраться смелости через кислород. Пришло время для правды.
- Я боюсь. Правда, боюсь. Боюсь сказать что-нибудь не так, сделать что-нибудь не то. Боюсь дать лишний повод для твоих переживаний.
- А ты понимаешь, что именно твое молчание заставляет меня переживать? – резко развернулся он. Все щеки в слезах. – Ни гребанный рак. Не страшнейшая операция. Ни кто. Лишь твое молчание!
Его признание шокировало меня. Неужели я виновата в том какой он ходит в последнее время?
- Белла, я тебя знаю больше 10 лет и именно твоя искренность и чистота свели меня с ума и снесли мне голову. Ты могла послать меня, нагрубить или отпустить комментарий по поводу и без, все потому что ты была искренне в своих чувствах. Последние три недели я ищу свою Беллу глазами, руками, но не могу найти. Вроде ты и не ты. Мы всегда говорили обо всем. Всегда делились эмоциями и переживаниями, даже если нам самим казались они нелепыми. Но что изменилось сейчас? Это все из-за того, что я болен? Ты больше не любишь меня? Я противен тебе?
Я зарыдала в голос и кинулась к нему на шею.
- Что ты такое говоришь! Я люблю тебя! Люблю! Ты даже не представляешь как сильно! – кричала я, уткнувшись носом в его грудь и обвив руками его поясницу. Его же руки висели плетнями по бокам. Он не прикасался ко мне и это пугало меня.
- Тогда что изменилось? – безжизненным голосом произнес он.
- Я боюсь потерять тебя, - не переставая обливаться слезами, призналась я. – Я стараюсь держаться. Стараюсь поддерживать тебя. Я стараюсь надеется на лучшее и верить. Но мне трудно очень трудно и я чувствую себя такой ужасной эгоисткой, потому что знаю, что тебе намного сложнее, чем мне. Прости меня! Пожалуйста, прости меня мой родной! Прости что боюсь, а я ведь обещала тебе быть сильной.
- Почему ты не говорила об этом со мной?
- Ну как я могла тебе это сказать?
- Но это же я.
- Но я старалась держаться, и мне казалось, что тебе это нужно сейчас, чтобы я поменьше говорила.
- А мне казалось, что я теряю свою шоколадку, - грустно произнес он, и я чувствовала ком в его горле.
- Нет! Нет! Нет! Я с тобой! Я рядом! Я люблю тебя!
И он обнял меня. Крепко, аж больно. Боже, дай нам сил! Мы были такие глупые. Оба так нуждались друг в друге, а сами забились в собственные раковины, мучались в переживаниях друг за друга. Молчания, недосказанность, и от этого лишь боль и непонимание. И все это именно тогда, когда мы просто обязаны все делить и переживать вместе.
Я почувствовала, как он приподнимает меня и, поддавшись инстинкту и зная своего Бо, обхватила его ногами, и он понес нас в сторону камина. Я как маленькая зарылась носом в его шею и питалась его теплом и ароматом.
Когда он сел вместе со мной на большой мохнатый белый ковер, я оказалось попой на полу, между его скрещенных ног. Разомкнув руки, которыми обвивала его шею, я посмотрела ему в глаза. Он больше не плакал. Он провел большими пальцами по моим щекам, стирая слезы, заправил мои волосы, что прилипли к мокрой коже, за ушки и поцеловал в кончик носа.
- Белла, будь искренней со мной. Я хочу, чтобы ты перестала так на все реагировать.
- Но… - начала было я пререкаться, но он перебил меня.
- Пожалуйста, послушай меня.
Он взял мои руки в свои и, опустив голову, начал говорить.
– Сейчас начнутся самые трудные времена, но я очень надеюсь и очень верю, что мы сможем их пережить. После операции начнется лечение. Я читал, что обычно у таких больных портится характер, они слабые и нервные и раздражительные и капризные.
Он поднял голову и посмотрел на меня.
– Так вот я хочу, чтобы ты не позволяла мне становится таким. Чтобы ты не позволяла мне быть слабым. Чтобы ты верила в меня, в нас. А для этого ты должна быть сильной, малышка.
Он потянулся к моему лицу и снова стал стирать слезы, а я даже не заметила, что снова плачу.
– Будет трудно. Тяжело. А ты знаешь мой характер. И когда я буду вести себя как конченная задница, я хочу, чтобы ты порычала и сказала мне это. – он улыбнулся. – Слышишь меня, шоколадка?