Как выяснилось, хватило всем.
Менее чем через час они сидели в клубном доме, с откинутыми дверцей и окном. Внизу царила прохлада, и в тот день в Пустоши стояла блаженная тишина. Говорили они мало, погруженные в свои мысли. Ричи и Бев передавали друг другу «Мальборо». Эдди приложился к ингалятору. Майк несколько раз чихнул и извинился. Сказал, что словил простуду.
— Это все, что ты могеть словить, сеньор, — добродушно ввернул Ричи, но никто не засмеялся.
Бен все ожидал, что безумная стычка на Нейболт-стрит в итоге ничем не будет отличаться от сна. «Она растает и уйдет из памяти, — думал он, — как бывает с дурными снами. Ты просыпаешься, жадно хватая ртом воздух, весь в поту, но через пятнадцать минут не можешь вспомнить, что тебе снилось».
Как бы не так! Все, что произошло, начиная с того момента, как он протиснулся в окно подвала, и до мгновения, когда Билл на кухне стулом разбил окно, чтобы они смогли вылезти из дома, оставалось в его памяти ясным и четким. Это был не сон. И запекшаяся рана на груди и животе тоже не была сном, и не имело значения, увидит ее его мать или нет.
Наконец Беверли поднялась.
— Я должна идти домой. Хочу переодеться, пока не вернулась мать. Она меня уроет, если увидит в мальчишечьей футболке.
— Урроет, сеньоррита, — кивнул Ричи, — но она урроет тебя медленно.
— Бип-бип, Ричи.
Билл молча смотрел на нее.
— Футболку я тебе верну, Билл.
Он кивнул и махнул рукой, показывая, что это не важно.
— Тебе не нагорит? Если вернешься домой без нее?
— Не-ет. Они е-едва за-амечают, ч-что я во-о-обще е-есть.
Она кивнула, прикусила пухлую нижнюю губу, одиннадцатилетняя девочка, высокая для своего возраста и просто красивая.
— Что теперь, Билл?
— Я н-не з-з-знаю.
— Это не закончилось, так?
Билл кивнул.
— Теперь Оно еще больше хочет добраться до нас, — сказал Бен. — Хочет.
— Отольем новые серебряные кругляши? — спросила его Бев. Он обнаружил, что едва может встретиться с ней взглядом. «Я люблю тебя, Бев… позволь мне хотя бы это. Пусть у тебя будет Билл, или весь мир, или что ты там пожелаешь. Только позволь мне это, позволь любить тебя, и больше мне ничего и не нужно».
— Не знаю, — ответил Бен. — Мы можем, но… — Он не договорил, пожал плечами. Не мог сказать, что чувствует, не мог выразить четко свои мысли — вроде бы все, как в кино о монстрах, но это же не кино. Мумия кое в чем выглядела иначе… и эти отличия только подтверждали ее реальность. То же самое относилось и к Оборотню — Бен мог это утверждать, потому что видел его парализующим крупным планом, какого не увидишь ни в одном кино, даже в трехмерном, потому что ощущал кончиками пальцев подшерсток грубой и жесткой шерсти Оно, потому что заметил маленький злобный оранжевый (как помпон!) огонек в одном из зеленых глаз Оно. Все это было… ну… грезами-ставшими-былью. И обратившись в быль, они ускользали из-под власти грезившего, становились смертельно опасными сами по себе, способными на независимые действия. Серебряные кругляши сработали благодаря их общей — всех семерых — вере в то, что они сработают. Но Оно кругляши не убили. И в следующий раз Оно предстанет перед ними в новом обличье, над которым серебро властно не будет.
«Власть, сила, — думал Бен, глядя на Беверли. В общем, все нормально; ее глаза снова встретились с глазами Билла, и они смотрели друг на друга так, будто вокруг никого не осталось. Лишь одно мгновение, но для Бена оно растянулось надолго. — Все всегда упирается во власть. Я люблю Беверли Марш, и она обладает властью надо мной. Она любит Билла Денбро, то есть он обладает властью над ней. Но, как я понимаю, он на пути к тому, чтобы полюбить ее. Может, причина в ее лице, в том, как она выглядела, когда говорила, что она девочка и ничего не может с этим поделать. Может, дело в обнаженной груди, показавшейся на секунду. Может — в том, как она иногда выглядит, если удачно падает свет, или в ее глазах. Не важно. Но если он начинает ее любить, она начинает приобретать власть над ним. У Супермена есть сила, но лишь когда рядом нет криптонита. У Бэтмена есть сила, пусть он не может летать и видеть сквозь стены. У моей матери есть власть надо мной, а у ее босса на работе — над ней. У всех есть какая-то власть, за исключением разве что детей и младенцев».
Но тут он подумал, что власть есть даже у маленьких детей: они могут кричать, пока ты что-то не сделаешь, чтобы они заткнулись.
— Бен? — спросила Беверли, глядя на него. — Проглотил язык?