— Работаем в паре, — прошептал он Ричи, и тот кивнул, не отрывая глаз от Паучихи, которая теперь пятилась от них, поблескивая отвратительными, волосатыми лапами. Ее наконец-то приперли к стене.
(я не могу дать вам вечную жизнь но могу прикоснуться к вам и вы проживете очень очень долго — двести лет, триста, может пятьсот — я могу сделать вас богами Земли — если вы позволите мне уйти если вы позволите мне уйти если вы позволите мне…)
— Билл? — хрипло спросил Ричи.
С криком, рвущимся из него, нарастающим и нарастающим, Билл бросился на Паучиху. Ричи не отставал от него ни на шаг. Они ударили вместе правыми кулаками, но Билл понимал, что бьют совсем не кулаки: удар наносила их общая сила, поддержанная силой Другого; это была сила памяти и желания; а прежде всего это была сила любви и незабытого детства, слившиеся в одно большое колесо.
Вопль Паучихи заполнил голову Билла, казалось, расколол ему мозги. Он почувствовал, как его правый кулак глубоко проник в копошащуюся мокроту. За кулаком последовала рука, по плечо. Он вытащил руку, с которой капала черная кровь Паучихи. Гной лился из проломленной им дыры.
Он увидел Ричи, стоящего под раздувшимся телом Оно, залитого черной блестящей кровью, в классической боксерской стойке, его кулаки наносили удар за ударом.
Паучиха ударила их лапами. Билл почувствовал, как одна разорвала ему бок, и рубашку, и кожу. Жало Оно бессильно упиралось в пол. Крики раздавались в голове ударами колокола. Оно неуклюже наклонилось, пытаясь укусить его, но Билл, вместо того чтобы отступить, бросился вперед, собираясь нанести удар уже не кулаком, а всем телом, превратив себя в торпеду. Он влетел в брюхо Оно, как в футболе — разогнавшийся защитник, который опускает плечи и просто ломится вперед.
На мгновение почувствовал, как плоть Оно просто подается назад, чтобы сжаться, а потом отбросить его. С нечленораздельным криком он надавил сильнее, толкаясь ногами вперед и вверх, проламывая Оно руками. И проломил: его окатило горячей кровью. Кровь текла по лицу, в уши, попадала в нос тонкими извивающимися струйками.
Он вновь оказался в черноте, по самые плечи в содрогающемся теле Оно. И пусть уши заливала кровь, он слышал мерные бум-Бум-бум-БУМ, совсем как звуки большого барабана, того самого, что возглавляет парад, когда цирк въезжает в город, в окружении лилипутов и пританцовывающих на ходулях клоунов.
Биение сердца Оно.
Он услышал, как Ричи закричал от боли. Крик перешел в стон, а потом оборвался. Билл резко ударил вперед обеими сжатыми в кулаки руками. Он задыхался, облепленный пульсирующими внутренностями Паучихи, залитый ее кровью.
Бум-БУМ-бум-БУМ-…
Руки его проникали все глубже, раздирая, разрывая, разделяя, в поисках источника этого звука. Его склизлые пальцы сжимались и разжимались, грудь раздувалась в поисках воздуха.
Бум-БУМ-бум-БУМ…
И внезапно оно оказалось в его руках, огромное и живое, качающее и пульсирующее в его ладонях, отталкивающее их, а потом снова сжимающееся.
(НЕТНЕТНЕТНЕТНЕТ)
«Да! — крикнул Билл, задыхаясь, утопая во внутренностях. — Да! Испытай это на себе, сука! ИСПЫТАЙ НА СЕБЕ! ТЕБЕ НРАВИТСЯ? ТЫ В ВОСТОРГЕ? ДА?»
Он свел пальцы вместе над пульсирующим сердцем Оно, образовав ладонями обратную букву «V», а потом со всей силой, какая оставалась, сжал руки.
Услышал последний отчаянный крик боли и страха, когда сердце Оно лопнуло под его руками, заскользило между пальцами трепыхающимися веревочками.
Бум, БУМ, бум, БУ…
Крик начал затихать, таять. Билл почувствовал, как тело Паучихи внезапно зажало его, как обжимает кулак эластичная перчатка. Потом все расслабилось. Билл почувствовал, как тело наклоняется, медленно валится в сторону. Одновременно он начал вылезать из тела, и сознание грозило его покинуть с секунды на секунду.
Паучиха повалилась на бок, огромный кусок горячего мяса. Лапы еще дрожали и дергались, терлись о стену тоннеля, царапали пол.
Билл отшатнулся, жадно хватая ртом воздух, отплевываясь в попытке очистить рот от отвратительного вкуса Оно. Ноги у него заплелись, он рухнул на колени.
И ясно услышал голос Другого; Черепаха, возможно, умер, но тот, кто создал его — нет.
«Сынок, ты действительно хорошо поработал».
Потом голос ушел. И вместе с ним ушла сила. Билл ощущал слабость, отвращение, чувствовал, что наполовину рехнулся. Оглянулся и увидел черный подыхающий кошмар — Паучиху, еще дергающую лапами.