Джорджи не боялся того, что Авери может убить его. Что ему очередная смерть? Младший Денбро как никогда готов был доказать этому сопляку, что «вторым Джорджи» ему никогда не быть.
Джорджи печалила только мысль о Дайне. Возможно, эта девочка и заслужила свою грусть, но мальчик не мог смотреть, как она мучается.
Что ж, если он погибнет, пусть хоть Дайна получит прощение от самой себя и станет счастливой.
Найти Ника Хопуэлла и Крейга Туми в прошлом было несложно — лангольеры сами нашли его. Когда Джорджи попросил Туми вернуться с ним и поговорить с Дайной, Крэйг побледнел, но согласился — правда, не без колебаний и сердитых взглядов на Ника, который идеально сыграл свою роль. Именно его насмешливая улыбка заставила решиться Туми, который, став лангольером, потерял большую часть былой покорности и чаще делал именно то, что Ник запрещал ему делать.
***
Авери чувствовал себя прекрасно и ужасно одновременно. О да, Существо в нём ликовало, высасывало силы из всего, что сияло, наполняя и насыщая свою бездонную, безграничную ярость. Вкус крови во рту, этот мерзкий вкус боли и слёз, теперь не вызывал у мальчика отвращения — даже когда он снова, как наяву, чувствовал те секунды своей кошмарной смерти. Давление бетонных плит, кровь — Авери улыбался почти с нежностью, думая о Институте.
Ребята давно уже нашли это место — более того, они построили на крови и смерти Свой Институт, не из камня или бетонных плит, а исключительно из Сияния.
С трудом верилось, что несколько Огоньков Оно способны на такое, но если кто — то из ребят иногда забывался и пугался прозрачности «стен» или «пола», Авери почти сразу принял невозможное как истину.
То, что Сияние Института не нужно было поддерживать вливанием в него «свежих сил», мальчика тоже не удивляло.
Это был Дом всех сияющих детей на Земле. Самое безопасное место в мире, в космосе да и за его пределами. Это был он, Авери.
***
Встреча Неудачников, «старых» и «новых», эта эпичная битва сознаний, чувств и возможностей, была более чем странной.
Неудачники из Старого Дерри давно стали легендой, и Авери, уважая и даже восхищаясь ими, боялся только одного; как — нибудь нечаянно не причинить им вред.
Неудачники, глядя на маленького мальчика Авери, прекрасно понимали, что они проиграли раньше, чем подумали о возможном проигрыше.
Авери уже не был ребёнком и даже человеком. Он был миллионами сияющих детей, и любой из Неудачников знал, что сила эта сметёт их в пыль ещё до того, как они смогут сформировать свои же мысли.
Авери смотрел на Неудачников.
Неудачники смотрели на него и на ребят, спокойно ждущих их решения.
Пеннивайз не смотрел ни на кого. Он полулежал на обломке стены, свесив вниз одну ногу, и свет его голубых глаз приглушенно мерцал из — под красных ресниц. Казалось, юному Оно было совершенно наплевать на всё происходящее, словно Оно пресытилось приключениями с Едой, и не исчезает только из — за лени и желания «досмотреть кино».
На самом деле Пеннивайзу было слегка не по себе — исключительно из — за того, что «кино» как раз заканчивалось. Что — то решалось сейчас, и это что — то меняло и юное Оно, и Неудачников, и Авери, и даже древнее Оно.
— Не надо мстить, Авери. — вдруг произнёс Билл, и слова его, прозвучавшие странно в тишине, нарушаемой только шумом ветра, заставили исчезнуть ослепительную улыбку Существа. — Я очень прошу тебя…вас всех. Не надо.
— А то что, Билли? — Существо жутенько улыбнулось. — Я стану сходить с ума, буду пытаться себя убить и превращу свою жизнь в Ад?
— Ты пожалеешь. — так же спокойно сказал Денбро. — Пожалеешь в тот самый миг, как нажмёшь на курок.
Пеннивайз быстро посмотрел на него и снова отвернулся. Билл улыбнулся, заметив это движение, такое, по сути, человеческое, и ему наконец — то стало хорошо от мысли о правильности своего решения.
— Мы уже говорили об этом, Билл. — Авери слегка нахмурился, наблюдая больше за Оно, чем за старшим Денбро. — Не смогли вы, сможем мы. Отдыхайте, Неудачники.
— Я тоже думал, что это п-правильно, Авери — убить ради справедливости. Ради мести. Но т-только твоя мечта, этот Институт, — тебе придётся забыть про неё. Придется платить за то, что ты сделаешь, всю жизнь до смерти и после неё. Всегда.
— А меня это не пугает. — Авери грустно улыбнулся. — Я ведь уже умер, Билл. Раньше, чем устал жить. И будь я проклят, если позволю ещё хоть одному сияющему ребёнку мучительно умереть только из — за того, что наша дряхлая раса ничтожеств пытается выжить, уничтожая тех, кто должен стать новой расой.
— Если бы ты мог вернуться к маме и папе, Авери, жить с ними долго и счастливо, видеть их старость, взрослеть самому и иметь своих детей — возможно, тоже сияющих. Ты отказался бы ради этого от Института? — неожиданно спросил Стэн.
Мама, папа. Быть ребёнком. Быть…человеком. Школа, друзья, вкусняшки, наклейки, коллекции, путешествия, любовь, радости и печали, поражения и победы, голубое небо над головой, вера в прекрасное будущее.
Как же больно.
Авери запретил себе плакать, но маленький десятилетний мальчик, запертый в Существе с Огнями Оно, буквально зашёлся от плача.
Как больно. Как же он недооценил этих Неудачников — этот Стэн, с его огромными светящимися болезненным Светом глазищами, ударивший в самое больное место…
Мама и папа.
— Вайз просил отвести его к маме и папе. Предложил тебе искупление, принёс себя в жертву ради твоего счастья. — сухо сказал Авери, обращаясь к Биллу Денбро и словно не замечая Стэна. — Что ты дал ему, Билл? Пулю из своей веры. Месть. Теперь твой друг обещает мне чудо, которое он может сделать. Но его самого создал тот, в кого ты стрелял, и сила его — сила существа, враждебного силе Вайза и моей силе. Как ты думаешь, что я отвечу?
— «Нет». — отвечая Авери, Билл смотрел на Пеннивайза и глаза его были темными от душевной муки. — Ты сделаешь то, что задумал, не смотря ни на что.
— Неудачники правильно выбрали лидера. — усмехнулся Авери. — Ты умён. Прояви же свой ум ещё раз и уведи своих друзей. Как ты верно заметил, я сделаю то, что задумал, не смотря ни на что, и Вайз останется с нами.
— Тогда тебе придётся полюбить и меня. — тихо сказал Билл. — Потому что я тоже сделаю то, что задумал.
— Джорджи, ребята, Беверли, Одра — я люблю вас больше своей жизни. — Билл улыбнулся Неудачникам, и их поразили его глаза — в них была лёгкость, летучесть, в них было детство и счастье. — Прощайте.
Он подошёл к Пеннивайзу и юное Оно встало перед ним и выпрямилось во весь свой немалый рост, почти напуганное тем, что чуяло в своём человеке.
— Я хочу, чтобы ты забрал меня. — сказал Билл и поднял голову, смотря в огромные, наливающиеся жёлтым Мёртвые Огни. — Я хочу летать, Пеннивайз. С тобой. До конца времён.
Ветер шевелил его волосы, и никогда ещё бледное лицо Билла Денбро не было более живым и человечным, чем в эти мгновения.
Пеннивайз как зачарованный смотрел на него и не мог отвести взгляда. Древнее Оно говорило ему картинками, что люди могут совершить обряд, подчиняющий Оно, но как Билл мог догадаться о нём?! Как он нашёл эти слова, как смог облечь их в звук и Спеть?!
Когда жёлтые Мёртвые Огни над Биллом Денбро сменили цвет на голубой и заполнили собой всё пространство, он вошёл в их Сияние и растворился во внеземном ликовании, полностью изменив свою суть и суть юного Оно.
========== Стеклянные шарики: Эпилог ==========
Она сразу почувствовала его присутствие.
— Туми?!
Дайна сняла очки и протянула обе руки Крейгу. Лангольер осторожно сжал её маленькие ладони, боясь причинить девочке боль.
— Здравствуй, маленькая мисс.
— Прости меня. — Дайна заплакала. — Крейг, прости меня за то, что я тебя убила. Я хотела бы всё вернуть, я.
Туми обнял её и Дайна вцепилась в него, заливаясь слезами.
— Не плачь, маленькая мисс. Это я должен просить у тебя прощения.
— Я знаю, что ты не можешь показать мне то…место, но ты же будешь навещать меня здесь, Крейг?