Им древнее Оно милостиво позволило играть во владениях Младшего – чтобы юное Оно в любой момент могло поесть, не прерывая своих игр.
Как бы Старшего не раздражали капризы Младшего, лишать детёныша хотя бы видимости полноценной жизни Оно не собиралось, поэтому делало всё, чтобы исполнить любое его желание – в пределах разумного, разумеется.
В результате Дерри превратился в некое подобие заповедника, стал огромной «игровой площадкой» для одного – единственного космического ребенка.
«Еда», люди, жили рядом – Старый Дерри и Новый Дерри различались теперь, как день и ночь.
Древнее Оно могло бы чувствовать себя совсем счастливым – никто больше не подозревал о существовании Оно, никто не лез в Логово, человечки послушно плодились и размножались, впадая в ту же спячку, из которой их сознание вывела смерть древнего Оно, погибшего в битве с Неудачниками.
Билл Денбро, единственный человек, которому Старший оказал честь своей ненавистью, тем самым приравняв его к равным себе врагам, был унижен и побежден.
А главное – юное Оно с той памятной ночи, когда его Старший победил Денбро, ни разу не произнес имя бывшего лидера Неудачников.
Иногда Младший рисовал – но на его рисунках не появлялся мальчик в жёлтом дождевике или его хмурый старший брат. Казалось, юное Оно потеряло к ним всякий интерес.
И все же Старший просуществовал не одно столетие для того, чтобы поверить в такое счастье.
Охотник должен быть всегда ко всему готов, к любому повороту событий, и должен уметь вовремя вмешаться в ход истории, изменяя время и саму историю.
Поэтому древнее Оно стало ждать.
Оно умело ждать, и вело теперь Охоту на Младшего – ради его же безопасности и ради будущего расы Оно.
Рано или поздно юное Оно себя выдаст, считал Старший.
Если эта проклятая еда, род Денбро, действительно для Младшего ничего больше не значит, Оно уничтожит ненужных человечков – просто так, чтобы поставить точку в этой затянувшейся истории первого контакта человечества с иным разумом.
А если все же значит… то тоже уничтожит.
Не со зла – тут Старший даже рассмеялся ходу своих мыслей – а во имя покоя Младшего.
Человеческие родители ведь тоже относят запаршивевшее или неизлечимо больное домашнее животное в лечебницу, чтобы усыпить его – для того, чтобы уберечь от проблем своего детёныша.
А представители рода Денбро, по мнению древнего Оно, были как раз вот такими больными животными, от которых Младший заражался всякой дрянью – например, человеческими привычками или образом мышления. Род Денбро был… испорченной едой.
И кто из любящих самок и самцов, кто из родителей первым бросит в него камень?
Люди защищают своих детёнышей.
Оно защищает своего.
Старшему было все интереснее и интереснее существовать на жалкой планете Земля, на планете, которую Оно в своем прошлом величии просто напитало бы страхом и сожрало.
Оно даже задумалось, а не отложить ли снова яйца?
Но с Младшим было слишком много забот и тревог для того, чтобы дать яйцам шанс существования.
Оно решило подождать еще немного.
Пара – другая столетий ничто для существа, живущего вне времени.
Младший тоже был почти счастлив.
После того, как Билл Денбро забрал своего детёныша, юное Оно больше не видело ни его, ни Джорджи.
Произносить при Старшем ненавистные ему имена Билла и Джорджи Младший больше не рисковал – хватило сломанной конечности, и последних, очень «увлеченных» «объяснений» древнего сородича.
Конечно, он мог бы навестить Денбро и даже знал, что Билл и Джорджи его ждут, но…
Юное Оно поняло кое-что, о чем раньше даже и не задумывалось. Поняло то, что его исполненные желания могут принести очень большой, если не смертельный, вред людям – ведь люди были такими слабыми и так мало жили.
Эта мысль Пеннивайза очень смущала.
Оно было Охотником, а люди были Едой, Пищей – и вдруг получилось так, что Еда стала… почти равной ему?
Почему было приятно, когда Билл, самый обыкновенный человек, называл его «Младшим»?
Почему мысль об окончательной смерти Джорджи вызывала ярость и желание любыми способами вернуть его?
Даже жалкий, слабый детеныш Билла, Джуниор, вызвал у юного Оно что-то вроде сожаления о своем поступке. Когда слабое тельце ребенка почти перестало дышать в цепких и когтистых руках Младшего, юное Оно почувствовало не гордость Охотника, загнавшего добычу, а… стыд?
Замучить детеныша было хорошим поступком, Старший тоже учил юное Оно играть с добычей.
Но почему тогда Младшему было так плохо внутри, когда он увидел глаза Билла, явившегося за детенышем? Почему он почувствовал, что правильный поступок был совсем неправильным?
Были люди, Еда. И были Охотники. И желать быть ближе к Еде, любить Еду, считать отношения с Едой равными было недопустимо. Это было неправильно.
Древнее Оно исполняло все желания юного Оно.
Почти весь старый Дерри стал его персональным парком развлечений с аттракционами и «десертом», бегающим по заповедным тропинкам – новым поколением юных деррийцев, детей, ищущих приключений на свои маленькие попки ( и чаще всего находящих их).
У Младшего было все.
И все же юному Оно не хватало того сияния, которое излучали братья Денбро. Не хватало счастья, которое как солнечный свет грело его в присутствии Джорджи.
Младший снова стал рисовать братьев, но в Логово рисунки больше не относил. Он оставлял их в старых домах, которые иногда изучал.
Правда, даже в такие интересные места, как человеческие дома, юное Оно вскоре стало забираться все реже и реже.
Дома без людей были безопасными и набитыми разными интересными вещами, но сияние их прежних владельцев постепенно исчезло, исчезли их мысли и желания – и Младший, которого именно это человеческое сияние раньше и привлекало, вскоре совсем забросил их.
***
Древнее Оно наблюдало за Младшим, и делало выводы.
Юное Оно страдало.
Старший впервые подумал о том, что Его многовековая мудрость дала сбой. Все же Младший был детёнышем, а детёныши плохо переносят одиночество. Вся их суть тянется к новым впечатлениям, для того, чтобы впитать их в себя, научиться новому и открывать новое в себе.
Младшему было плохо без других детёнышей – ровесников.
Древнее Оно рассердилось и на юное Оно, и на себя. Для Охотника нуждаться в эмоциях со стороны Еды было безумием.
Но Старший признавал, что в таком поведении юного сородича есть и его вина.
Петь детеныша, ломая его суть Охотника, петь его более адаптированным к земным условиям, обрекая тем самым на возможность безумия уже изначально – и желать, чтобы детеныш вел себя ПРАВИЛЬНО, было практически невозможно.
Древнее Оно подумало даже, а не загрызть ли Младшего, и не начать ли все сначала?
Создать истинного Охотника, самодостаточного и равнодушного к Еде, вырастить его… и никогда больше не видеть, как твой единственный детёныш плачет от того, что привязался к Еде, совершенно этого не заслуживающей, и от того, что нет ему радости без эмоций от этой Еды.
Древнее Оно попыталось сожрать Младшего – но, когда Младший без малейшего страха посмотрел в Мертвые Огни, Старший отшвырнул его и в бешенстве едва не разгромил Логово.
Не мог он сожрать Младшего.
Не мог сожрать этого полубезумного детёныша, когда – то без колебаний отдавшего все свои Мёртвые Огоньки, и своей кровью рисовавшего его, Старшего, спящим в Коконе, и вложившем в этот рисунок всю свою тоску.
Не мог, и всё.
Древнее Оно с новой силой почувствовало ненависть к Денбро. Проклятый Билл, этот слабый человечек, все же победил его, Старшего, даже фактически проиграв.
Промучившись несколько дней, Старший решился, и сообщил Младшему, что он может посещать своих любимых человечков, Еду по имени Денбро.
И тут реакция Младшего древнее Оно впервые за все Его существование поразила – вместо того, чтобы обрадоваться, юное Оно надуло губы, вздернуло нос и выдало явно услышанную у людей фразу про то, где и в чем оно видело всю семью Денбро, куда им следует направиться и чем там заняться.