– Привет! – сказал Генри. – Куда идешь? Снова играть со своими вшивыми дружками? Я думаю, что отрежу твой нос и заставлю его съесть. Тебе это нравится?
Она пыталась освободиться. Генри смеялся, таская ее за волосы взад-вперед. Опасно блеснул нож на подернутом дымкой августовском солнце.
Внезапно просигналила машина – длинным гудком.
– Эй! Эй! Что вы, ребята, делаете? А ну отпустите девчонку! За рулем хорошо сохранившегося «Форда» марки 1950 года сидела пожилая дама. Она подъехала к обочине и облокотилась на покрытое одеялом сиденье, пристально всматриваясь через окно со стороны пассажира. При виде ее сердитого честного лица ошеломленный взгляд Виктора Крисса переключился на Генри.
– Что...
– Помогите! – закричала пронзительно Бев. – У него нож. Нож!Гнев пожилой леди обернулся беспокойством, удивлением и даже ужасом.
– Что вы, мальчики, делаете? Отпустите ее!
Через улицу – Бев видела это совершенно отчетливо – Герберт Росс встал со своего шезлонга на крыльце, подошел к перилам и посмотрел окрест. Его лицо было таким же отсутствующим, как у Белча Хаггинса. Он свернул газету, повернулся и спокойно пошел в дом.
– Оставьте ее! -пронзительно закричала старая женщина.
Генри обнажил зубы и вдруг побежал к ее машине, волоча за собой за волосы Беверли. Она споткнулась, упала на одно колено, ее тошнило. Боль в волосах была чудовищной, непереносимой. Она чувствовала, что часть ее волос вырвана с корнем.
Пожилая женщина закричала и закрыла окно со своей стороны. Генри размахнулся, и лезвие разбило стекло. Нога женщины нажала на педаль сцепления маленького «Форда», и машина выехала на Канзас-стрит тремя большими рывками, влетев на обочину, где и застряла. Генри шел за машиной, все еще волоча Беверли за волосы. Виктор облизал губы и огляделся вокруг. Белч надвинул на лоб бейсбольную кепку, которую он носил – «Нью-Йорк Янкиз» и застыл, ничего не понимая.
Бев видела испуганное лицо пожилой женщины в течение какого-то мгновения, затем женщина схватилась за дверцу сначала со стороны пассажира, затем со своей стороны. Двигатель «форда» со скрежетом заработал и пошел. Генри поднял ногу в ботинке и ударил в задний фонарь.
– Убирайся отсюда, тощая старая сука!
Шины заскрипели, когда старая женщина снова выехала на улицу. Приближавшийся пикап свернул в сторону, чтобы не столкнуться с ней, он сигналил не умолкая. Генри повернулся к Беверли, снова начиная улыбаться, и тут она ногой в спортивном кеде ударила его прямо по яйцам.
Улыбка на лице Генри сменилась гримасой дикой боли. Нож выпал из рук и стукнулся о мостовую. Другая рука отпустила ее волосы (отпуская, дернула еще раз, очень сильно), и он упал на колени, крича и держась за пах. Она видела прядь своих собственных волос у него в руке, и в этот момент весь ее ужас превратился в бешеную ненависть. Она сделала глубокий, толчком, вздох и нанесла сильный удар по голове.
Затем повернулась и побежала.
Белч проковылял за ней три шага и остановился. Он и Виктор подошли к Генри, который отстранил их и пытался подняться на ноги, обеими руками все еще держась за яйца; не в первый раз в то лето его били в это место.
Он наклонился и подобрал лезвие.
– ..вай, – хрипел он.
– Что, Генри? – озабоченно спросил Белч.
Генри повернул к нему лицо, в котором было столько физической боли и неприкрытой ненависти, что Белч отступил на шаг.
– Я сказал.., давай! – закричал он и неуклюже заковылял по улице за Беверли, держась за пах.
– Мы не сможем теперь ее поймать, Генри, – сказал Виктор озабоченно. – Черт, ты еле ходишь.
– Мы поймаем ее, – тяжело дышал Генри. Его верхняя губа поднималась и опускалась в бессознательной, собачьей ухмылке. Капли пота скопились у него на лбу и сбегали вниз по разгоряченным щекам. – Мы поймаем ее, да. Потому что я знаю, куда она идет. Она идет в Барренс к своим дерьмовым
5
Гостиница Дерри, 2.00
друзьям, – сказала Беверли.
– Хмм? – Билл посмотрел на нее. Его мысли были далеко. Они шли, держась за руки, молчание между ними было красноречивее слов – они были захвачены друг другом. Он уяснил только последнее слово из того, что она говорила. За квартал от них, в густом тумане светились огни гостиницы.
– Я говорю, что вы были моими лучшими друзьями. Единственными друзьями, которые у меня когда-либо были, – она улыбнулась. – Дружить я никогда не умела, как мне кажется, хотя у меня есть в Чикаго хороший друг. Женщина, которую зовут Кэй Макколл. Я думаю, тебе бы она понравилась, Билл.