Бардачок распахнулся, ударив Генри по коленкам, и в свете маленькой лампочки внутри он увидел бутылку «Техасского драйвера», наполовину наполненную. Он взял ее, открыл и сделал хороший глоток. Жидкость приятной прохладой скользнула по пищеводу и обожгла желудок, как раскаленная лава. Его всего встряхнуло.., и затем он почувствовал себя немного лучше, немного более связанным с миром.
– Спасибо, – сказал он.
Голова Белча повернулась к нему. Генри мог расслышать скрип сухожилий на шее Белча, звук был похож на скрип ржавых дверных петель. Минуту Белч рассматривал его мертвым одноглазым взглядом, и Генри впервые понял, что у Белча нет большей части носа. Собака, может быть. Или крысы. Крысы казались более вероятными. Ходы, по которым они шли за детьми в тот день, были полны крыс.
В таком же замедленном движении голова Белча снова повернулась в сторону дороги. Генри был рад. Да, Белч глядел на него вот так, но что это? Генри не мог понять. Что-то было в единственном запавшем глазу Белча. Упрек? Гнев? Что?
За рулем машины мертвец.
Генри посмотрел на свою руку и увидел, что она покрылась гусиной кожей. Он быстро сделал еще один глоток из бутылки. Он пошел легче и разлил свое тепло еще дальше.
«Плимут» катился вниз с Ап-Майл-Хилла и шел по кругу против часовой стрелки.., правда никакого движения в это время ночи не было, все светофоры мигали на пустых улицах желтым светом, постоянно освещая ближние дома желтыми бликами. Было так тихо, что Генри мог слышать: внутри каждой лампочки светофора щелкает реле.., или это было его воображение?
– ..не хотел бросить тебя в тот день, Белч, – сказал Генри. – Я имею в виду, если у тебя это на уме.
Снова этот скрип сухожилий. Белч снова смотрит на него одним ввалившимся глазом. И его губы растягиваются в ужасную усмешку, обнажающую серо-черные десны, которые стали сплошными морщинами.
Что это за усмешка? Приятельская усмешка? Или это усмешка, которая говорит: Я должен забрать тебя. Генри, я должен забрать тебя за то, что ты предал меня и Вика? Что это за усмешка?
– Ты должен понять, как это было, – сказал Генри и затем остановился. Как это было? В его уме все смешалось, куски перемещались, куски головоломки, которая лежала на одном из чертовых карточных столов в комнате отдыха в «Джанипер-Хилл». Как это былоконкретно? Они шли за толстяком и сучкой назад к Канзас-стрит и ждали в кустах, следя, как они карабкаются вверх по насыпи. Если бы они исчезли из виду, он, Виктор и Белч прекратили бы эту игру-облаву и просто пошли бы за ними: лучше двое, чем никого, а остальных бы взяли со временем.
Но они не исчезли, они просто прислонились к изгороди, разговаривая и наблюдая за улицей. Время от времени они просматривали спуск к Барренсу, но Генри держал обоих воинов вне поля зрения.
Генри помнит, что небо покрылось облаками, тучи двинулись с востока, воздух стал плотным. Днем будет дождь.
Что случилось потом? Что...
Костлявая, покрытая кожей рука легла на плечо Генри, и он вскрикнул. Он снова уплывал в ту ватную туманность, но ужасное прикосновение Белча и кинжальная боль в животе от вскрика вернули его назад. Он посмотрел вокруг, и лицо Белча было менее чем в двух дюймах от лица Генри; он уловил его дыхание и хотел, чтобы его не было. Старина Белч на самом деле рассыпался в прах. Генри опять вспомнились помидоры, гниющие в каком-нибудь укромном уголке сарая. Его мутило.
Он вдруг вспомнил конец – конец Белча и Вика. Как что-то вылезло из темноты, когда они стояли в шахте с решеткой от канализации вверху, думая, куда идти дальше. Что-то... Генри не мог сказать что. Пока Виктор не вскрикнул: «Франкенштейн! Это Франкенштейн!» И это было оно, чудовище Франкенштейн, с болтами, свисающими с шеи, с глубоким шрамом от шва, идущим через лоб, крадущийся в туфлях, наподобие детских сандалий.
"Франкенштейн! -закричал Вик, – Фр...!" И затем голова Виктора отделилась, голова Виктора полетела по шахтному проходу, ударившись о каменную преграду на дальнем конце с влажным отвратительным звуком. Водянистые желтые глаза чудовища уставились на Генри, и Генри окаменел. Его мочевой пузырь раскрылся, и он почувствовал теплый ручеек на своих ногах.
Тварь нетвердой походкой приближалась к нему, и Белч... Белч...
– Послушай, я знаю, я убежал, – сказал Генри. – Я не должен был делать этого. Но.., но...