Белч только пристально посмотрел.
– Я растерялся, – прошептал Генри, как будто оправдываясь перед Белчем, что он тоже поплатился. Это звучало слабо, вроде как сказать: Да, я знаю, ты убит, Белч, но у меня тоже кое-что припасено... Но это было ужасно.., поистине ужасно. Он часами блуждал в этой вонючей тьме и, в конце концов, он стал кричать. В какой-то момент он упал – долгий с головокружением припадок, за который у него было время подумать: О, боже, через минуту я буду мертв, через минуту меня не будет, -и затем он оказался в быстротекущей воде. Под Каналом, как он предполагал. Он вышел в угасающий солнечный свет, блуждал в поисках выхода к берегу и, наконец, выбрался из Кендускеага менее чем в пятидесяти ярдах от места, где Адриан Меллон утонул двадцать семь лет назад. Он поскользнулся, упал, ударился головой и запачкался грязью. Когда он пробудился, было уже очень темно. Как-то он нашел дорогу к шоссе №2 и доехал до дома. А там его ждали полицейские.
Но то было тогда, а это сейчас. Белч выступил против чудовища Франкенштейна, и оно содрало левую сторону его лица до скальпа – это видел Генри до своего бегства. Но теперь Белч был здесь, он на что-то показывал.
Генри увидел, что они тормозят перед деррийской гостиницей, и вдруг он все отчетливо понял. Деррийская гостиница была единственной оставшейся. В 1958 г, были «Восточная звезда» в конце Эксчейндж-стрит и «Отдых путника» на Террелт-стрит. Обе исчезли при обновлении города (Генри все знал об этом: в Джанипер-Хилл он с большим интересом читал «Дерри Ньюз»). Остались только городская гостиница и кучка маленьких мотелей на окраине.
Вот где они будут, -подумал он. – Прямо здесь. Все, кто остался. Спят в своих кроватях и видят во сне леденцы и танцы... А может быть, канализационные трубы... И я их заполучу. Одного за другим я заполучу их.
Он взял бутылку «драйвера» и снова отхлебнул. Он чувствовал, как свежая кровь стекает на колени, и сиденье под ним было липким, но от спиртного стало немного легче. Он предпочел бы хороший «бурбон», но «драйвер» был лучше, чем ничего.
– Видишь ли, – сказал он Белчу, – мне жаль, что я убежал. Я не знаю, почему я убежал. Пожалуйста.., не будь сумасшедшим.
Белч заговорил один единственный раз, но этот голос не был его голосом. Голос, который исходил из гниющего рта Белча, был глубокий и сильный, пугающий. При звуке его Генри заскулил. Это был голос с луны, голос клоуна, голос, который он слышал, когда ему снились канализационные и сточные трубы, где постоянно текла вода.
– Ты, заткнись и возьми их, – сказал голос.
– Конечно, – захныкал Генри. – Конечно, о'кей, я хочу, нет проблем... Он сунул бутылку снова в бардачок. Шея у него дрожала, как и зубы. И тут он увидел бумажку там, где была бутылка. Он вытащил ее и развернул, оставив кровавые отпечатки пальцев на уголках. На бумаге четко было выведено ярко-красным цветом:
ПАМЯТНАЯ ЗАПИСКА ОТ ПЕННИВАЙЗА
Ниже аккуратно выведено большими буквами:
Билл Денбро 311
Бен Хэнском 409
Эдди Каспбрак 609
Беверли Марш 518
Ричи Тозиер 217
Их номера в гостинице. Это хорошо. Это экономило время.
– Спасибо, Бе...
Но Белча не было. Место водителя было пустым. Там лежала только бейсбольная шапочка нью-йоркских «Янкиз», смятая на козырьке. И что-то липкое на ручке коробки передач.
Генри с удивлением смотрел, сердце билось у него в горле.., и затем он, казалось, услышал, как что-то шевелится на заднем сиденье. Он быстро выскочил, открыв дверь и почти вывалившись в спешке на мостовую. Он ушел от машины...
Идти было трудно: каждый шаг отдавался и разрывался болью в его животе. Но он добрался до тротуара и стоял там, глядя на восьмиэтажное кирпичное здание, которое, наряду с библиотекой, кинотеатром «Аладдин» и семинарией, было одним из немногих, которые он ясно помнил из тех прежних дней. На верхних этажах света не было, но шары матового стекла, располагавшиеся по бокам главного входа, мягко мерцали в темноте, окруженные ореолом летающей мошкары.
Генри тяжелой поступью прошел вперед и плечом открыл одну из дверей.
Вестибюль был пустынен и тих. На полу лежал выцветший турецкий ковер. Потолок представлял собой панель, разделенную на прямоугольники, изображающие сцены времен заселения Дерри. Было много диванов, шезлонгов и огромный камин, погасший и тихий, возле него на железной полке лежало березовое полено. Из низких горшков выглядывали растения. Двойные стеклянные двери, ведущие в бар и ресторан, были закрыты. Из какого-то номера слышался приглушенный звук телевизора.