Я выбираю штаны для йоги, потому что как только солнце сядет, жучки превратятся в назойливых зануд. Лидия возвращается к чтению своего планшета, а я вздыхаю, качая головой. Хотела бы понять, что именно она надеется извлечь из этого болезненного воссоединения.
— Ладно, последний шанс, я ухожу, — говорю ей, надеясь, что она проснется.
Вместо этого она усмехается и делает мне «знак мира».
— Кикимора, — бормочу я, когда слышу за спиной ее смех.
Когда сбегаю вниз по лестнице, леденящий душу крик раздается откуда-то из глубин массивного кабинета, который был превращен в место расположения капризной невестушки. Бегу, спотыкаясь, а мое сердце бешено бьется в груди, когда вбегаю в комнату, чтобы увидеть несколько испуганных лиц. Джейн снова кричит, сжимая розовое платье, начинает рыдать в голос.
Что за... О-ох. Это платье не должно быть розовым…
— Джейн, мы что-нибудь придумаем, — говорит ей моя мать, неловко похлопывая ее по спине, пока у Джейн изо рта льется поток бессвязных звуков, которые она считает словами. При этом она сжимает в руках ярко-розовую ткань, сидя на полу и покачиваясь вперед-назад.
Да-а-а. Платье теперь в тон украшениям.
— Кто мог это сделать? — шипит одна из подружек невесты.
Гретхен, подружка невесты, пожимает плечами. Потом... они все начинают сверлить меня взглядами.
— Она! — кричит Джейн.
— Я? Ага, щас. Я бы не тронула твое платье! Точно не стала бы этого делать. — Джейн — стерва, но моя главная цель — Андерсон.
— Нет, — вскипает Джейн, сдерживая рыдания, в то время как гнев берет верх, будто перед ней кто-то потряс красной тряпкой. — Лидия, — добавляет она.
И тогда гнев закипает уже внутри меня.
— Лидия бы не притронулась к твоему грёбаному платью. Она даже ни разу не была в этой комнате!
Мама встает между нами, как всегда невозмутимая, несмотря на возникшее напряжение в воздухе.
— Я уверена, что Лидия не причастна к истории с платьем. Детишки Малдера здесь. Пожалуйста, не забывайте об этом. Они ведь твоя семья, Джейн, — тихо говорит мама. — Но всем известно, как они любят пошалить. И шалят они не по-детски.
Джейн снова начинает неудержимо рыдать, а я поворачиваюсь и выхожу. Мой гнев испаряется, но губы продолжают дрожать. Кто-то покрасил ее платье в розовый цвет, чтобы оно соответствовало ее уродским украшениям. Это точно была не Лидия — она слишком взрослая для подобного. Это точно была не я; все мое внимание сосредоточено на моем сводном брате.
Поэтому я делаю то, что на данный момент очевиднее всего — пишу текстовое сообщение Хенли.
Я: Ты покрасила свадебное платье в розовый цвет?
ХЕНЛИ: Что за хрень????? Ее платье кто-то разукрасил?!!! Ржу, не могу!
Я: Покрасили или разрисовали, или еще что. Не совсем уверена, но оно чертовски розового цвета. Здесь вообще-то не над чем ржать. Разве что кричать. Рыдать. Начать скорбеть, как если бы кто-то умер... Так это не ты?
ХЕНЛИ: Если бы. Я пишу Лидии прямо сейчас.
Хм... Где она? Не важно, я не хочу знать.
Ухмыляясь, убрала телефон, про себя поблагодарив детей Малдера за то, что они такие смутьяны, когда выхожу на улицу.
— Что ты наделала? — голос Романа заставляет меня повернуть голову в сторону, когда он приближается с обеспокоенным выражением на лице.
Он больше не покрыт содержимым яиц с ног до головы, и его волосы немного влажные, как будто он только что из душа…
В данный момент мне нет нужды надевать какой-то образ, так как я больше не пытаюсь играть с огнем. Роман определенно огонь. А я бензин.
— Я не сделала ровным счетом ничего. Но кто-то превратил платье Джейн из белого в розовое. Да, — улыбаюсь я ему. — Вот такая я злючка.
Он пытается не улыбаться, но втайне тоже злюка и в целом признался, что раньше недолюбливал ее.
— Значит, мы вместе охотимся за сокровищами? — он спрашивает, когда я начинаю идти к стартовой сетке.
Я заметила, что Андерсон собрался проделать это один, что совершенно против правил. Только мужские и женские пары. И да, я собираюсь настучать на него, как будто мне снова пять или что-то вроде того.
— Если только у тебя нет другой девушки, с которой ты хочешь поохотиться, — говорю я, поворачиваясь лицом к нынешнему проклятию моего существования. Его взъерошенные темные, влажные волосы так и манят меня. В глубине его льдисто-голубых глаз пляшет огонек азарта, пока он пристально меня изучает.
— Сначала ты ругаешься, затем флиртуешь со мной, а потом ведешь себя так, будто не можешь отделаться от меня достаточно быстро. Ты всегда играешь в такие запутанные игры? — спрашивает он, застигнув меня своим вопросом врасплох.