Он поворачивается ко мне, когда доходит до своей комнаты, и вздыхает.
— Не вздумай убегать прямо сейчас. Хотелось бы знать, почему ты чуть не надрал задницу парню за то, что он назвал меня по имени. Я ведь ударила его первым.
— Он поднял свой кулак. В любом случае, почему ты его ударила? — возражает он.
— Моя рука сделала это. А не я.
— Твоя рука схватила меня за задницу, но не ударила. Что случилось? — Сейчас в его тоне нет даже намека на игривость.
Я действительно не хочу объясняться в коридоре, поэтому протягиваю руку и открываю дверь в комнату, идя прямо перед ним. Он следует за мной, а я сажусь на кровать, чувствуя себя неудобно, находясь на виду, когда неловко переодеваюсь.
Роман стоит, прислонившись к большому комоду, скрестив руки на груди. Я не знаю, как эта привычка перешла от него ко мне, но я пожимаю плечами.
— Джилл — это прототип. Это умная рука, то есть она учится изо дня в день. Она считывает проецируемые команды и реагирует соответствующим образом. К сожалению, теперь она стала слишком умной, и мои внутренние мысли теперь работают как спусковой крючок.
— Я тоже так подумал. Что он сделал с тобой, чтобы ты захотела его ударить?
Я закатываю глаза.
— Этот умник как-то сделал мудрое замечание о том, как я лишилась руки. Нет, не было никаких венерических заболеваний. Ведь это, действительно то, что думают окружающие? — спрашиваю я, глядя на него.
— Я не обсуждал это ни с кем, кроме тебя, поэтому не знаю, что думают люди, — говорит он, все еще наблюдая за мной.
— Так или иначе, я вспомнила, как хотела надавать ему по лицу, услышав, как он во всеуслышание трезвонит об этом. И… моя рука отреагировала. Джилл нужно обновить.
Он расслабляется, как будто я сказала что-то, что он хотел услышать. Не знаю, почему.
— Я подумал, что он мог сделать что-нибудь и похуже. Я на грани. Сорвался, не подумав.
— Почему это? — любопытствую я.
Он делает глубокий вдох.
— Как ты потеряла руку? — спрашивает он.
Он мастер отвлечения внимания от чего-то неприятного.
Поскольку в его глазах не прослеживается ни капли удушающей жалости, я решаю рассказать ему.
— Я немного склонна к несчастным случаям, как ты, наверное, уже заметил, — говорю я ему, стараясь сохранить легкость в голосе. Он кривит губы. — Так или иначе, у папы была машина, которую он создавал, чтобы перерабатывать металлы для технологической высокотемпературной обработки. Мне едва исполнилось двадцать, и я решила открыть свой ювелирный бизнес. В то время у нас не было много денег, поэтому он делал все, что ему было нужно, из отходов со свалки — да, на нашем заднем дворе есть свалка. Мы настолько дрянные. Но какие есть. Я использовала этот мусор для создания украшений. Я научилась нагревать металл и гнуть его по своему собственному желанию. Я также использовала его машину для дробления металла, когда куски были слишком большими, чтобы вставлять их прямо в расплавитель. Нет, я не знаю технической терминологии, и никогда не хотела ее знать.
Он переваривает услышанное, устраиваясь поудобнее у комода, и я вздыхаю, вспоминая самый страшный день в моей жизни.
— В машинке застрял кусок, и я выключила машину, чтобы дотянуться и выбить кусок. Но я споткнулась, въехав бедром в кнопку питания, как раз тогда, когда моя рука была прямо в машине. Короче говоря, я просто вытащила оттуда искалеченную конечность, а мой отец позвонил в 911. Я потеряла руку до локтя, и создание украшений одной рукой стало чертовски сложной задачей.
Он вздрагивает и отводит взгляд. Я не уверена, что это — яркие образы, которые заставляют его отводить взгляд, или он скрывает жалость, зная, что мне она не нужна.
— Но из этого вышло что-то хорошее, — продолжаю я, пожимая плечами. — Папа начал заниматься протезированием. Он получил свой первый грант за руку, которую сделал специально для меня. Он спроектировал ее таким образом, что я могла зацеплять украшения, пока работала над ними, используя здоровую руку. Потом была очень реалистичная рука специально «для выходов». Потом рука для плавания. Мало-помалу он добрался до разработки умной руки. Создание искусственных ног потребовало немало времени, но руки... нужно быть очень богатым, чтобы позволить себе хорошую руку. Папа пытается клонировать технологию от Джилл более доступными методами, чтобы каждый с ампутированной рукой мог получить ее. Он сделал много денег в этой области и любит изобретать новые руки для меня. Я начала шутить про руку ради него. После аварии он считал себя виновным в ней, и его вина всегда давила, а я терпеть не могла видеть боль в его глазах... как будто он подвел меня. Сначала я притворялась, что все в порядке. Затем, с помощью Лидии и Хенли, со мной действительно все стало нормально.