Лидия фыркает, пытаясь сдержать смех, и быстро делает глоток, в то время как Гретхен и Моника смотрят на нас, совершенно сбитые с толку. Я даю ему передохнуть, отключаю вибрацию, и он встает на ноги.
— Извините, что-то, должно быть, не так... э-э... со мной. Благодарю за обед. Мне нужно подышать свежим воздухом.
Он убегает так, будто у него горят волосы и задница, а Лидия, Каша и я взрываемся смехом.
— Извини, я должна убедиться, что с ним все в порядке, — объявляю я, хихикая.
— Не вижу ничего смешного, — фыркает Моника, когда я ухожу, и слышу, как Каша и Лидия снова смеются.
Дэвис крадется по направлению к берегу, не обращая внимания на то, что на нем костюм, а в ботинках песок. Я не успеваю сказать ни слова, когда подхожу к нему, все еще хихикая. Его губы кривятся в неохотной улыбке.
— Я недооценил тебя.
— Разве не ты сказал, что хотел увидеть старую добрую Хенли.
— Ты заставила меня кончить в штаны, как подростка. Публично.
— Разве тебе не было хорошо? — интересуюсь я невинно.
— Когда Моника одновременно гладит меня по плечу? Ни разу.
О, Боже мой! Я даже не подумала об этом. Гадость! Блеск в его глазах заставляет меня задуматься. Выражение его лица говорит о том, что у него на уме что-то недоброе. Хм ... может быть, я слишком сильно на него надавила.
— Ты и не подозреваешь, — восклицает он, хватая меня прежде, чем я успеваю отступить. И вот я уже в его объятиях и ... черт возьми, он же не собирается влезать в океан полностью одетым.
Ага. Он как раз это и собирается сделать.
— Не смей! Ты должен делать то, что я тебе скажу сегодня!
— Похоже, я проиграл, милая. — Наверное, я похожа на кошку, которая боится воды, когда карабкаюсь по его телу. Несмотря на мои попытки удержаться за него, меня подбрасывают в воздух, и я окунаюсь в волны.
Трахни меня. Я рада, что надела лифчик, но мое платье все еще прилипает к телу, демонстрируя больше, чем нужно, тем более, что за нами наблюдают все в патио ресторана.
— Сукин ты сын! — кричу, но у Дэвиса свои проблемы. Он зашел в воду ровно настолько, чтобы волны намочили его по пояс, и на собственном горьком опыте убедился, что промежность, напичканная электроникой, и вода — вещи не совместимые.
— Ах! Черт! — кричит он, когда вибраторы превращаются в мини-электрошокеры в его штанах. Он выскакивает из воды, хватает себя за промежность и оттягивает мокрую ткань, из-за чего вибратор сзади давит на него.
— Нет! Черт! Моя задница!
— Он только что попросил трахнуть его в задницу? — говорит Каша, стоя рядом со мной и наблюдая за представлением. Когда она здесь появилась?
Слезы катятся по ее лицу от смеха. Еще больше гостей из ресторана начинают подтягиваться на пляж, чтобы увидеть, почему человек в мокром костюме кричит и хватается за промежность.
Наконец, он накаляется до предела и сбрасывает штаны и нижнее белье. Ровно в тот момент, когда он стоит на пляже с членом, покачивающимся на ветру, я понимаю, что, возможно, зашла слишком далеко.
Он собирается убить меня.
Совершенно не обращая внимания на вздохи и улюлюканье публики, и одного выкрика «Черт, у него огромный» — спасибо, Каша — он снимает нижнее белье и бросает его на песок.
Он встречается со мной взглядом своих темных глаз, натягивая мокрые штаны. Я делаю шаг назад и поднимаю ладони, сдаваясь, когда он подходит ко мне.
— Прости меня! Я не знала, что так получится!
Не говоря ни слова, он хватает меня за бедра, и я снова оказываюсь у него на плече.
У меня неприятности.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Каша
— Что мне хотелось бы действительно знать, так это почему все злодеи, как правило, наделены какими-то недостатками? Как Капитан Крюк! У него нет руки, и сюрприз, сюрприз, он злодей. Одноглазый Вилли. Конечно, у всех остальных плохих пиратов есть деревянная нога. Это похоже на то, как если бы Большой Дядюшка учит людей автоматически полагать, что если у вас отсутствует какая-то часть тела, то очевидно, что вы находитесь на темной стороне силы, только и жаждущей нападения.
Роман ухмыляется, только забавляясь от моего бессвязного потока мыслей.
— Думаю, Дэвиса тоже будут считать злодеем, если он от шока лишится одного яичка.
— О! Он бы стал отличным сумасшедшим Дэви! — слишком восторженно говорю я.