Вот он. Генри вытащил лезвие из кармана, облизал языком свои сухие губы и постучал в дверь. Ничего. Он постучал еще раз, теперь сильнее.
- Кто там?
Хорошо. Он, наверное, в пижаме, полусонный. И когда он откроет дверь, Генри всадит лезвие прямо в полость основания горла, уязвимую полость прямо под адамовым яблоком.
- Посыльный, сэр, - ответил Генри. - Сообщение от вашей жены.
Была ли жена у Каспбрака? Может, это было глупо говорить? Он ждал, хладнокровно стоя на страже. Он услышал шаги - шлепанье тапочек.
- От Миры? - Голос казался взволнованным. Хорошо. Через несколько секунд он будет еще больше обеспокоен. Пульс лихорадочно стучал в правом виске Генри.
- Думаю, да, сэр. Имени нет. Тут говорится только, что ваша жена.
Была пауза, затем металлический лязг, когда Каспбрак возился с цепочкой. Ухмыляясь, Генри нажал кнопку на рукоятке лезвия. Щелк. Он держал лезвие на уровне щеки, наготове. Он слышал, как палец поворачивает замок. Всего через мгновение он погрузит лезвие в покрытое тонкой кожей маленькое горло гадины. Он ждал. Дверь открылась, и Эдди
10
Неудачники все вместе, 1.20
увидел, как Стэн и Ричи как раз выходят из магазина на Костелло-Авеню, каждый ест мороженое на палочке.
- Привет! - крикнул он. - Эй, подождите!
Они обернулись, и Стэн помахал рукой. Эдди как можно быстрее побежал к ним, хотя, по правде говоря, на самом деле это было не очень быстро. Одна рука его была в гипсе, а в другой было его доска "Парчези".
- Что ты говоришь, Эдди? Что ты говоришь, парень? - спросил Ричи величественным раскатистым голосом джентльмена с Юга. - Послушай... Послушай.., у мальчика сломана ручка! Посмотри, Стэн, мальчик сломал ручку! Послушай.., будь добреньким и понеси досточку мальчика.
- Я сам понесу, - сказал, немного задыхаясь, Эдди. - Дай лизнуть мороженое!
- Твоя мамочка не одобрит, Эдди, - печально сказал Ричи. Он стал есть быстрее. Он только что добрался до шоколадной части в середине, его любимой части. - Микробы, мальчик! Послушай... Послушай, к тебе попадут микробы, если ты будешь есть после кого-то!
- Я рискну, - сказал Эдди.
Неохотно Ричи поднес свое мороженое ко рту Эдди.., и вырвал его быстро-быстро, как только Эдди пару раз лизнул.
- Если хочешь, можешь взять мое, - сказал Стэн. - Я еще не проголодался после завтрака.
- Евреи мало едят, - пояснил Ричи. - Это часть их религии. Они втроем шли в приятном обществе к Канзас-стрит и к Барренсу. Дерри казался покинутым в глубоком туманном полуденном сне. Шторы многих домов, мимо которых они проходили, были опущены. Игрушки оставались на площадках, как будто их владельцев спешно оторвали от игры и послали спать. На западе собиралась гроза.
- Правда?
- Нет, Ричи просто морочит тебе голову, - сказал Стэн. - Евреи едят столько же, сколько обычные люди. Он указал на Ричи.
- Как он.
- Знаешь, ты как-то дерьмово ведешь себя по отношению к Стэну, - сказал Эдди Ричи. - Как бы тебе понравилось, если бы кто-нибудь говорил всякую дрянь о тебе только потому что ты католик?
- О, католики еще и не то делают, - сказал Ричи. - Отец говорил мне, что Гитлер был католиком, и Гитлер убил миллионы евреев. Правильно, Стэн?
- Да, кажется, - сказал Стэн. Он выглядел смущенным.
- Моя матушка разъярилась, когда отец сказал мне это, - продолжал Ричи. Легкая, связанная с воспоминаниями усмешка легла не его лицо. - Совершенно разъярилась. У нас, католиков, была еще Инквизиция, у которой были крюки, приспособления для выкручивания пальцев и все такое. Я думаю, что все религии странные.
- Я тоже, - сказал Стэн спокойно. - Мы не ортодоксы или что-нибудь в этом роде. Я имею в виду, мы едим ветчину и бекон. Я едва даже знаю, что такое быть евреем. Я родился в Дерри, и иногда мы ездим в синагогу в Бангор на праздники, вроде Йемкиппура, но... - он пожал плечами.
- Ветчина? Бекон? - Эдди был озадачен. Он и его мама были методистами.
- Ортодоксальные евреи не едят всякой такой ерунды, - сказал Стэн. - В Торе что-то говорится о том, что нельзя есть ничего, что ползает по земле или ходит по дну океана. Я точно не знаю, что там сказано. Но свиней есть нельзя и крабов тоже. А мои их едят. Я тоже.
- Это странно, - сказал Эдди и залился смехом. - Я никогда не слышал о религии, которая бы говорила вам, что можно есть. Эдак они будут вам говорить, какой газ выпускать.
- Кошерный газ, - сказал Стэн и сам засмеялся. Ни Ричи, ни Эдди не поняли, над чем он смеется.
- Ты должен признать, Стэнни, что это довольно-таки странно, - сказал Ричи. - Я имею в виду не есть колбасы только потому, что тебе случилось быть евреем.
- Да? - спросил Стэн. - Ты ешь мясо по пятницам?
- Боже, нет! - Сказал шокированный Ричи. - В пятницу нельзя есть мясо, потому что... - Он немного ухмыльнулся. - О'кей, я понял, что ты имеешь в виду.
- Католики действительно попадут в ад, если они едят мясо по пятницам? спросил Эдди, обескураженный, совершенно не представляя, что за два поколения до него его предки были польскими католиками, которые скорее прошлись бы голыми по улице, чем вкусили в пятницу мяса.
- Ну, вот что я тебе скажу, Эдди, - сказал Ричи. - Я на самом деле не думаю, что Бог послал бы меня в пекло только за то, что я забылся и съел на завтрак в пятницу сэндвич, но зачем рисковать? Правильно?
- Думаю, да, - сказал Эдди. - Но это кажется таким...
Таким глупым, собирался сказать он, и затем вспомнил историю, которую миссис Пасли рассказала в воскресной школе, когда он был маленьким ребенком первоклассником в "Маленьких прихожанах". Согласно миссис Пасли, какой-то плохой мальчик однажды украл хлеб для причастия с подноса и положил его в карман. Он принес его домой и бросил в унитаз просто для того, чтобы посмотреть, что будет. Сразу же - во всяком случае так сообщила миссис Пасли своим зачарованным "маленьким прихожанам" - вода в унитазе стала ярко-красной. Это была Кровь Христа, сказала она, и кровь эта явилась маленькому мальчику, потому что он совершил очень плохой поступок, называемый БОГОХУЛЬСТВО. Она явилась предупредить его, что, бросая плоть Христа в унитаз, он подвергал свою бессмертную душу опасности ада.
К этому времени Эдди только что вкусил наслаждение от акта причастия, в котором ему разрешили участвовать с прошлого года. Методисты использовали валлийский виноградный сок вместо вина, а Тело Христа было представлено нарезанными кубиками свежего упругого Чудо-Хлеба. Ему нравилась идея принимать пищу и питье в качестве религиозного обряда. Но под влиянием рассказа миссис Пасли его благоговение перед ритуалом превратилось во что-то более мощное, что-то достаточно страшное. Просто протянуть руку к кубику хлеба стало актом, который требовал мужества, и он всегда боялся электрического разряда.., или хуже: а вдруг хлеб в его руке поменяет цвет, станет кровавым, и безликий Голос начнет громыхать в церкви: Не достоин! Не достоин! Осужден на муки ада! Часто после того как он принимал причастие, его горло сжималось, дыхание стесняло, и он с паническим нетерпением ждал, когда закончится благословение, чтобы пойти быстрее в вестибюль и воспользоваться ингалятором.