Поняв, как тщетны его попытки, Владимир взял клинок в левую руку, единственную целую, и с воплем побежал на меня. Да уж. На такого врага и толпа воинов излишня. Отбив его жалкий выпад, я просто заколол его. Думал, буду хотеть пытать или еще чего, но почему-то остыл. Хватило мне и линчевания на глазах ненастоящих предков. Это просто проекция моей силы, передающейся из поколения в поколение. У всех разные формы, разные условия, но это всегда духи рода. И всегда они липовые. Но мне хотелось немного верить, что род увидел казнь врага и доволен ею. Такая вот дурацкая мечта.
Со смертью Владимира пространство вне времени схлопнулось, оставляя лишь истекающее кровью тело под моими ногами. Последний оплот сопротивления рода. Выбежавшего старшего сына просто застрелили. Внутри поместья были две женщины. Они бросились на меня с ножами, но я лишь упокоил их двумя выстрелами револьвера. Мерзко. Но они тоже не дрогнули, убивая мою мать и сестру. Но я чувствовал еще жизнь. В подвале. Я знал всю генеалогию боярской семьи и был в недоумении. Я всех убил. Озерского-старшего с женой, младшего с женой и даже самого младшего отпрыска убил. Разве что невеста Степана еще небо коптит. И поэтому мне решительно было неясно. Пробив замурованную дверь, я наконец понял, кто передо мной. Нет. Возможно, я понимал это с самого начала, видя, как отчаянно на меня бросались эти женщины. Ей-богу лучше бы сбежали. Возможно, даже не стал бы их искать.
Так вот передо мной стояла дилемма. Серьезная такая, ведь в детской кроватке лежал младенец, сладко спавший, несмотря на весь шум, — возможно, усыпили какой-нибудь лекарской силой. Сын старшего наследника, расстрелянного моими людьми прямо на пороге собственного дома. Логик во мне говорил, что надо бы дело до конца довести. Да даже если просто оставить его, высоки шансы, что и сам помрет, — попробуй пойми, как его спать так намертво уложили. Да и вообще я нежить, так что могу побыть жестоким. Только вот этот жалкий писк был заглушен. Не смогу. Я реально тварь последняя. Могу бросить подчиненного ради выживания. Могу сбежать как крыса. И также в спину убить. Но я не смогу никогда навредить ребенку. Не так.
— Вот ведь морока.
Я аккуратно взял ребенка на руки. Как там говорят в мире Михаила? Воспитаю как своего? Вот же дурость в голову лезет.
— От убийцы всей твоей семьи звучит, конечно, так себе, малыш, но я тебя в обиду не дам. Вот вырастешь и мсти мне. Ну хотя тут вряд ли — я ведь сдохну раньше. Но не волнуйся. Сдам тебя Паше и этой дуре Скрябиной. Шведская семейка получится на загляденье.
И что я несу-то? Откуда такое сильное желание нести бред? Тем временем я наконец вышел из поместья, где стояли на коленях Павел, Александр и Власа, как ни странно. А весь двор был заполнен людьми в черном со знаками отличия имперской службы безопасности. Гэбисты, так сказать.
— Господа, у вас случаем лекарей не найдется, а то у меня тут ребенок на руках!
Я все же отомстил. Пора и ответить перед государем.
Примечание автора:
* Отсылка на джедайскую самоуспокоительную мантру из мира "Звездных войн".
Эпилог
Новгородский Императорский Дворец. Дом имперской семьи. Крутейшее сооружение, но даже не столь архетиктурно — тут как бы найдется ряд серьезных соперников, нет. Скорее речь о его культурном значении. Ведь каждый вхожий сюда доказывает, что попал в высшую лигу. Разве что я, конвоируемый двумя шкафами в костюмах, слегка выбиваюсь из этой схемы.
Можно сказать, меня и не ведут конвоем. Руки не связаны, а причина моего посещения дворца — настойчивое приглашение государя. Только вот как в такое поверишь? Императору все это время было плевать на меня и Михаила. Он отмахнулся от нас медалью и формальным намеком на то, что опала с рода снята. Мы думали, он предпримет какие-то шаги. На худой конец, поговорит с нами через того же Романова. Но ничего из этого не произошло. Мы просто жили свою жизнь, пока не докатились до такого. Просто жили, просто убивали. Кого и в чем, блин, обвинять? Озерские и те кончились.
Наконец этот невероятно длинный коридор кончился, и мне открыли дверь. Помещение было не сказать что большим. Едва ли 60 квадратных метров. Выглядело как помесь кабинета и комнаты отдыха. По стенам стояли книжные полки и камин. У камина, собственно, на одном из двух кресел и расположился, возможно, самый могущественный человек этой планеты. По крайней мере, один из двух. Михаил Рюрикович, тезка моего невольного соседа по черепу. Человек с довольно мягкими чертами лица и девятым рангом за плечами. Не было еще такого, чтобы Рюриковичи не добивались высшего боевого уровня. Традиция. Они должны быть лучшими во всем.