А потом Стокер снова к нам поворачивается.
И что-то в нем уже изменилось. Неуловимо — но изменилось.
Снова на меня смотрит — внимательно, в глаза, еще глубже…
— Вы уверены, что сможете нести ответственность за наши жизни? — говорит очень тихо.
Не знаю, что он хотел от меня услышать.
Я хотел сказать, что уверен. Ох, как хотел! И вопрос к этому подталкивал, и сам я действительно так чувствовал! Ведь они готовы были простить нас после такого!
На меня такая волна благодарности и признательности нахлынула… и бороться с ней нелегко было. В тот момент я знал, что могу нести ответственность за их жизни. Но…
Но ведь не это главное. Не только моя уверенность важна. Если я все понял правильно, главное в другом: сможем ли мы полностью положиться друг на друга. Они — на меня, я — на них.
И если это главное, то тогда не только мне решать, смогу ли я нести ответственность за их жизни. Они тоже должны быть во мне уверены. И знать, что я все это понимаю…
— Вам решать, — сказал я.
Потом, уже гораздо позже, Дымок откопал в архиве императора, что это у торговцев такой ритуал.
Когда новичка принимают в первый рейд, этот вопрос — последняя формальность. Его задает ведущий рейда с согласия и от имени всех рейдеров.
Ответ новичка — тоже часть ритуала, и ответить нужно правильно. К словам торговцы, конечно, не придираются, главное смысл. Но есть канонический вариант…
Конечно, я обо всем этом не то, что не знал — даже не догадывался. И уж тем более про канонический ответ не знал. Но…
Я был прав. Правда действительно может многое.
13. Хоккайдо
Шутемков нас не преследовал.
В чувство пришел, видно, сообразил, что наделал — и уже не до андроида стало. За убийство принца император его по головке не погладит. А сбежать из Империи Шутемков не может — императорский ошейник на нем. Если сбежит, только до конца суток и жилец… Ну вот он и рванул скорее в Москву, оправдываться и грехи замаливать.
А мы дальше на восток двинулись и на рассвете к океану вышли.
«Гарпии» разрабатывали в Европе, еще до Конфликта. Двигатели и корпус у них не ахти, если с нашими «Скатами» сравнивать — зато кресла комфортные. Лучше даже чем в нашем сто первом. Но на полутора звуках почти треть экватора отмахать — хоть в каких креслах мало не покажется! Руки-ноги все равно затекли.
Так что только к океану вышли — сразу же на берег плюхаемся, и все из флаеров высыпают.
Океан до самого горизонта. Прибой мерно дышит, сырой воздух ноздри щекочет йодным запахом. А из-за океана солнце встает — до чего красиво!
Анна рядом. Ко мне прижимается, голову на плечо склоняет. Волосы мне щеку щекочут, а пахнет от нее так сладко… Всю жизнь бы так стоял!
Но солнце встает быстро. А едва оно от воды оторвалось — с торговцев всю романтику тотчас сдуло.
— Ну, Серж? — Стокер по плечу меня хлопает. — Начнем боевое крещение?
Ну да, так уж и боевое крещение… Как же, знаем! Как затянет сейчас инструктаж на трое суток. Это можно, того нельзя, ходи там, не дыши здесь…
Но Стокер на мою кислую физиономию глянул — и ухмыляется. За руку хватает и к своему флаеру тащит.
— Лукатин! Хантеров! — двух торговцев окликает. — Прикройте нас с Сержем!
И что вы думаете? Те только плечами пожимают и к другому флаеру спокойно идут, словно так и надо! Линский в Империи про Хоккайдо другое рассказывал… Да и сам Стокер раньше другое пел…
Плетусь я за ним тупо. Ничего не понимаю. Неужели сразу на Хоккайдо, без всякого инструктажа?
Только во флаер, Стокер стартует.
И объяснять ничего не собирается. Флаер на ползвуке низко над водой идет, едва волны не задевает. За нами второй флаер над водой скользит. До Хоккайдо не так уж и долго осталось — а Стокер только пальцами по пульту барабанит.
— Ye-e, ye-e, ye-e… Space drugging… — на доконфликном что-то напевает. — Ye-e, ye-e, ye-e… Space drugging!
В школе я этот доконфликтный не очень-то учил — на фига надо? Так что слов не понимаю, а заводной мотивчик улавливаю. Хороший мотивчик. Но…
— Стокер! — начинаю решительно. — Вы, конечно…
— Ты. Ты, конечно, — он меня перебивает с усмешкой. — В этом рейде мы партнеры. А когда напарники начинают друг другу выкать, это самое последнее дело. Согласен?
Ну, на ты, так на ты. Мне так даже привычнее. Всякие пожалуйста-будьте добры я никогда особенно не любил — только пустая трата времени.
— Запросто, — говорю. — Одно меня смущает. Ты меня не переоцениваешь? Я на боевых тренажерах максимум против пары боевых роботов дрался. А если на Хоккайдо их тысячи…
— Тысячи! — Стокер ухмыляется. — Если бы, Серж! На Хоккайдо их десятки миллионов!
Утешил, нечего сказать…
— Тем более.
— Это не имеет значения, Серж, — Стокер говорит. — Боевые роботы на Хоккайдо не такие, как везде. И ведут они себя по-другому.
Еще лучше!
— Но тогда…
— Не спеши, Серж, — Стокер меня останавливает. — Не спеши. Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Лишний мандраж — плохой помощник.
Скоро на горизонте и Хоккайдо показалось.
Ближе подлетаем — и у меня холодок по спине.
Вот это — остров?…
Из океана стальная стена вздымается. Высотой — за семь сотен метров, а в стороны тянется — на сколько глаз хватает.
— И вот это — остров?… — говорю оторопело.
— Привыкай, Серж, — Стокер усмехается. — Да, это Хоккайдо. Вся поверхность острова — одни гигантские соты из сросшихся воедино зданий.
Действительно, стена не сплошная. Через каждые две сотни метров в ней отверстия. И вроде, Стокер наш флаер к одному такому и ведет…
Я не особо пугливый, но тут мне не по себе — неужели Стокер прямо внутрь этой махины собирается?!
И все мои самые худшие опасения сбываются! Стокер прямо на стену наш флаер ведет — и в одно из этих отверстий ныряет.
Туннель. Тянется вперед на черт знает сколько — дальнего конца даже не видно. А вокруг — сплошное сияние. Яркие лампы, на стенах голограммы рекламные мельтешат… Словно и не было Конфликта! Живет город, хоть и без людей уже сотню лет.
А стокер флаер останавливает, на пол сажает — и совершенно спокойно наружу выбирается. И что-то не заметно, чтобы он диких роботов опасался… Но точно же знаю — должны они здесь быть!
Ладно, деваться некуда. Вылезаю за ним из флаера.
— Стокер! — зову. — А если роботы сейчас нападут?…
Сам по сторонам озираюсь. Вдоль туннеля боковых ответвлений — десятки, если не сотни! И если из ближайших сейчас пара боевых роботов вылетит… Мы даже во флаер заскочить не успеем!
А Стокер совершенно не дергается. Усмехается, потом оружие достает из флаера, совершенно не спеша.
И какое оружие! Я думал, как минимум плазменник или легкий лазер — но куда там! Длинноствольные винтовки, легкий гранатомет… Прикалывается он, что ли? На вшивость меня проверить решил?
Заглядываю ему через плечо — нет. Кроме этих винтовок и гранатометов больше ничего. Не прикалывается он.
— Стокер?…
— Роботы здесь мелкие, — Стокер говорит. — Защищены плохо, но шустрые. И поголовье у них почти безграничное. Единственный способ от них уйти — это быстро перемещаться. Так что никакого тяжелого оружия. Привыкай.
На часы косится — и вдруг усмехается:
— Вот, Серж, знакомься! — в глубину туннеля рукой машет, не глядя.
И тут же из бокового туннеля робот выныривает, словно отмашки Стокера ждал.
Только на обычных диких роботов, которые на континенте людей атакуют, он совсем не похож. Те здоровые, «голиафы» — на двух лапах, под шесть метров высотой. При желании внутри такого «голиафа» человек может разместиться и сам им управлять — а этот совсем мелкий. И по форме — как паук. Только большой паук, в холке под метр.
И действительно шустрый! Как из бокового туннеля вынырнул — так сразу к нам, да с какой скоростью!