И внутрь сотов первый раз с оружием сунулись, конечно же. Ну а роботы-полицейские их за вооруженных налетчиков приняли.
Первый паук, встречающий сунувшихся в сот вооруженных людей, вовсе не разведчик. Это дежурный полицейский. Естественно, что неизвестные люди, да еще с оружием, его несколько нервируют. И он вежливо предлагает показать удостоверения личностей и разрешение на ношение оружия. А торговцы вместо этого его на прицел берут. Тогда робот просит сдать оружие и пройти в ближайший полицейский участок. Но торговцы по-японски ничего не понимают. С надписями на японском сталкивались, конечно, но то надписи, — а паук что-то совершенно нечленораздельное щебечет… Так что торговцы свои гранатометы только крепче перехватывают. Тогда паук требует бросить оружие и поднять руки, тут-то писк и становится угрожающим. Ну, дальше уж я и сам догадался…
И все из-за того, что торговцы просто не знали японского…
Зато прекрасно знали диких роботов.
Восемьдесят лет с миражами воевали!
Не сразу я это переварил. Но потихоньку в себя пришел.
— Подожди, Дымок! — говорю. — Но если это роботы-полицейские, почему они безжалостно уничтожали всех андроидов, которых посылали торговцы?
— Кто тебе это сказал, Серж? — Дымок ухмыляется. — Они уничтожали только вооруженных андроидов.
Да, действительно…
Ну еще бы. Конечно, торговцы даже и не пытались невооруженных роботов внутрь сотов посылать… А до Конфликта на Хоккайдо, как и почти везде на Земле, частным роботам было запрещено носить оружие. Поэтому если в соте обнаружен вооруженный робот, не принадлежащий полиции — то это либо вторгшийся враг, либо робот с поврежденной программой. В любом случае, это опасность для людей. И роботы-полицейские немедленно уничтожали всех таких роботов, без всяких предупреждений.
— Но тогда получается, — говорю, — что если в соты идти без оружия, то разведку можно осуществлять без всякого боя?
— Угу, — Дымок довольно кивает.
А меня натуральное зло берет.
— Тогда как же ты мог не сообщить об этом торговцам?! — на братишку набрасываюсь. — Мы же своими жизнями рисковали все эти дни! А получается — совершенно зря!
Смотрит Дымок на меня как-то странно — но молчит. Зато Линский вперед лезет.
— Простите, Серж, — говорит осторожно, — разрешите, я поясню. Это я убедил Диму не спешить. То, что он обнаружил — это очень важная информация…
— Еще бы!
— Но торговцы… они могут ее воспринять… неадекватно. Простите, но сначала нужно продумать, как мы будем обеспечивать свои интересы…
— Интересы? — цежу зло. — Чьи интересы? Свои — или ваши?!
Не люблю я, когда о моих интересах без моего ведома пекутся! А я же из-за этих самых забот еще и лишний раз рисковать свой жизнью должен! И Стокер с торговцами тоже!
— Серж, как вы можете… — Линский укоризненно головой качает. — Разве судьба Ангарска вас не интересует? Это же наш, — и мой, и ваш! — родной город! А торговцев в первую очередь будет волновать судьба Торговой гильдии, и…
— Слушай-ка, ты, господин президент! — говорю. — Это как ты можешь все это нести после всего того, что с нами случилось? Забыл, как торговцы не выдали нас тогда Шутемкову? А тогда они своими жизнями рисковали, а не какой-то там информацией!
Опускает Линский глаза. Но головой мотает — не соглашается.
— Вы правы, Серж, — говорит. — Но лишь отчасти.
Вздыхает тяжело, но глаза все-таки поднимает.
— Дело в том, — говорит тихо, — что иногда люди действуют благороднее, когда у них нет времени на раздумья. А потом… потом эмоции отступают, и приходит очередь логики. А рано или поздно приходится выбирать между благом для других — и благом для себя. И почти всегда люди выбирают второе. Поймите, Серж, торговцы не исключение из этого правила.
Так я ему и поверил, этому политикану, как же!
— Поймите, Серж! — Линский давит. — Тогда, в перепалке с Шутемковым, Стокер принимал решение в дефиците времени, без тщательного взвешивания всех аргументов. И в его решении слилось все — и желание помочь нам, и оскорбленное самолюбие, и давняя нелюбовь к Шутемкову. И еще неизвестно, чего в его решении было больше. Но сейчас у торговцев будет время подумать. Эмоции быстро схлынут, придет время холодного расчета. Они вдумчиво разберут все за и против — и их решение вполне предсказуемо…
— Ничего оно не предсказуемо! — говорю. — Ну да ладно…
Махнул я на Линского рукой. Здорово СВИ ему мозги отштамповал. Везде ему враги чудятся… Вряд ли я его смогу переубедить. Да и не это сейчас главное. Другое меня куда больше волнует.
К братишке поворачиваюсь.
— Ну ладно, торговцам, — говорю. — Но мне-то ты почему ничего не сказал, Дымок?
Тупится Дымок.
— Прости, Серж… — бормочет. — Но Олег Львович настаивал… Он уверен, что ты… Возможно, ты слишком близко сошелся с торговцами за это время, и твоя оценка ситуации будет предвзятой…
Тут мне совсем паршиво стало.
Получается, Линский с Дымком еще хуже сделал, чем я сначала подумал… Все эти сволочные замашки свищные!
Одна надежда — прячет еще Дымок глаза, когда говорит все это. Значит, можно еще его исправить. Хотя бы попытаться.
И я попытаюсь, черт побери!
— Ну вот что, господин президент! — говорю Линскому сквозь зубы. — Еще одна такая штука от вас — и Ангарск останется без законно избранного президента. Я ясно выражаюсь?
— Серж, вы меня не так поняли… — Линский говорит поспешно. — Вы никак не хотите меня понять! Но поймите же: то, что на первый взгляд кажется вам справедливым, вовсе не всегда действительно является таким! Настоящая этика невозможна без холодной логики! Вам кажется, что вы действуете правильно, честно и хорошо, когда отдаетесь глубинным движениям своей души. Но это ошибка! А вы этого не понимаете, потому что вы еще, простите, ребенок. Ребенок! Да — сильный, да — честный, да — хороший. Но ребенок! Вас еще воспитывать и воспитывать!
И на фига Дымок решил его из Ангарска прихватить? Такая сволочь ведь воспитает… На всю жизнь по свищному образцу отштампует!
— Нет, — говорю.
Серьезно. Очень серьезно.
Линский понял.
Вздохнул — но сник. Смирился.
— Хорошо, Серж, — говорит. — Может быть, вы и правы… Но, возможно, лучше рассказать все торговцам утром? Сейчас торговцы спят, и…
Ну да, как же! Нет, на такие трюки я больше не ловлюсь!
— Нет, господин президент, — усмехаюсь. — Именно сейчас. Вы мне очень доходчиво объяснили, что благородные порывы товар скоропортящийся, и выдыхаются быстрее пива. И этот ваш не исключение, верно? Выдохся, поди, еще до того, как вы рот открыли.
Прищуривается Линский. Понял, что просек я его.
— Ну что же, — говорит. — Пойдемте будить торговцев, раз вы настаиваете.
— Вы идите, господин президент, — говорю. — А мы с Дымком чуть позже. Нам с ним кое-чего уточнить надо.
Вздыхает Линский. Ох, не хочется ему меня наедине с Дымком оставлять, особенно сейчас… Но выходит.
И только за ним дверь захлопывается — Дымок тут же от монитора глазки отрывает. Вовсе он не смущенный был — прикидывался только.
— Серж! — восклицает обиженно. — Ну как же так можно?!
Ни фига себе!
Я же еще, получается, и виноват?!
Натурально ошалел я от такой наглости. Неужели Дымок Линского сейчас еще и защищать будет?!
— Не хами, Дымочек!
— Серж, я серьезно! — Дымок заводится. — Неужели ты даже не заходил в свою комнату? Я еще днем оставил тебе кристалл с записью. Мы с Олегом Львовичем договорились, что я тебе пока не буду ничего говорить, но… я же оставил тебе кристалл! Неужели ты все время был с Анной?!
— Кристалл?…
Зря я погрешил на братишку. Не испортил Линский его еще.
— Дымок… — говорю смущенно. — Ну я, типа, извиняюсь и все такое, конечно… Но все равно не пойму: зачем вся эта игра в шпионов? Почему ты просто не мог все мне рассказать, не обманывая Линского? Далось тебе его мнение!