— Итак, когда вы пришли в Дарли, вы поняли, что леди находится в надежных руках и защита ей больше не нужна. Поэтому вы отправились восвояси, не попрощавшись.
— Да. Да. Я… Мне не хотелось быть никуда замешанным, понимаете? В моем положении это не слишком приятно. Учителю надо быть осторожным. И к тому же…
— Да, сэр?
— Я все думал об этом. Я подумал, что это очень странно. Я подумал, вдруг эта молодая леди… я слышал о таких вещах… массовые самоубийства и прочее, понимаете? Мне не хотелось с этим связываться. Я по природе очень стеснителен и действительно слабый, из-за болезни, и все это вместе…
Констебль Ормонд, обладавший довольно развитым воображением и довольно примитивным, но сильным чувством юмора, прикрыл рукой улыбку. Он вдруг представил мистера Перкинса, перепуганного, прихрамывающего на стертую ногу, оказавшегося между дьяволом и глубоким морем; отчаянно бегущего от маньяка, но напуганного еще и тем, что он находится в компании жестокой и, возможно, распутной женщины-убийцы.
Он облизал карандаш и продолжил:
— Ясно, сэр. Я вам сочувствую. Очень неприятная ситуация. Но я надеюсь, вы понимаете, сэр, что мы должны проверить передвижения и снять показания у всех, кто был в тот день на дороге. Вам нечего бояться, это просто рутина.
От карандаша во рту остался неприятный привкус. Констебль облизал красные губы розовым языком, выглядя, по мнению мистера Перкинса, как огромная собака, поедающая кость.
— Где вы были в два часа дня, сэр?
Мистер Перкинс открыл рот.
— Я… я… я… — начал он.
Вмешалась находящаяся поблизости медсестра.
— Надеюсь, вы скоро закончите, констебль, — ледяным тоном произнесла она. — Наших пациентов нельзя расстраивать. Выпейте вот это. Вам нельзя беспокоиться.
— Все в порядке. — К мистеру Перкинсу вернулось подобие румянца. — На самом деле я могу абсолютно точно сказать, где был в два часа. Очень удачно, что вы спросили именно об этом времени. Очень удачно. Я был в Дарли.
— Вот как, — сказал мистер Ормонд, — очень хорошо.
— Да, и я могу доказать это. Видите ли, я пришел из Уилверкомба. Я купил там мазь с каламином, и, думаю, аптекарь меня запомнил. У меня очень чувствительная кожа, понимаете, мы об этом немного поговорили. Я точно не помню, где этот магазин, но вы наверняка его найдете без проблем. Нет, не знаю, во сколько это точно было. Потом я прошелся пешком до Дарли, четыре мили. Это должно было занять больше часа, так что, видимо, из Уилверкомба я вышел в час.
— Где вы ночевали до этого?
— В Уилверкомбе. В «Траст-Хаус». Можете узнать у них.
— Поздновато вы вышли, не так ли?
— Да, но дело в том, что я плохо спал. У меня была температура. От солнечных ожогов, знаете, у меня так всегда бывает. Я же говорил, что у меня чувствительная кожа. Солнце на той неделе сильно припекало. Я все надеялся, что станет лучше, но становилось только хуже, и даже бритье было пыткой, чистой пыткой. Поэтому я пролежал в кровати до десяти, потом позавтракал и добрался до Дарли часа в два. Я знаю, что было два, потому что я спросил у мужчины, который час.
— Неужели, сэр? Это прекрасно. Мы можем это проверить.
— О да. Вы легко его найдете. Это случилось не в самой деревне, а около нее. Там был джентльмен, который разбил палатку. То есть я называю его джентльменом, но не могу сказать, что он вел себя как один из них.
Ормонд чуть не подпрыгнул. Он был еще совсем молодым работником полным энтузиазма и служебного рвения, и к тому же за прошедшие дни он начал просто боготворить лорда Питера Уимзи. Он боготворил его одежду, машину и его необыкновенную способность предвидеть будущее. Уимзи сказал, что золото найдут на трупе, — и оп! Так и есть. Он сказал, что, как только суд установит время смерти, у Уэлдона появится алиби на два часа дня, и вот оно, это алиби, как раз вовремя. Он также сказал, что это алиби легко будет расколоть, и Ормонд твердо решил именно этим и заняться.
Для начала он спросил, почему Перкинс решил узнать время не в деревне, а у какого-то незнакомца посреди дороги.
— Я в деревне об этом и не думал. Я там даже не останавливался. А потом уже я задумался о ленче. Мои часы остановились на без двадцати пяти пять, так что надо было как-то определить время. Я увидел небольшую тропинку, идущую к морю, так что свернул туда, мне хотелось пообедать на берегу. Там была лужайка, а на ней палатка, автомобиль и мужчина, высокий, темноволосый, в темных очках. Он копался в двигателе, я спросил, который час. Он ответил, что без пяти два, и я снова завел часы, а затем поблагодарил его и сказал что-то приятное о том, какое хорошее место для палатки он нашел. Он довольно грубо ответил, я решил, что он расстроен из-за своей машины, поэтому вежливо спросил, не сломалось ли что-нибудь в двигателе. Вот и все. Не знаю, почему он обиделся, но так и было. Я сказал ему, что спросил только из вежливости и, может, могу ему помочь, а он очень грубо обозвал меня и… — Мистер Перкинс смутился и покраснел.