ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
ВЕДЕТСЯ СЛЕДСТВИЕ: СУД ПРИСЯЖНЫХ
При словах «Я убит»
Тюремщики мертвецов откидывают могильный камень,
Рассекают глубокий океан и открывают горы,
Чтобы пропустить похороненных.
Пятница, 26 июня
Судебное слушание по делу Пола Алексиса проводилось двадцать шестого июня, сразу после обнаружения его тела, к огромному облегчению и триумфу инспектора Ампелти. Уже целую вечность (как ему казалось) он пытался вести расследование, опираясь на нечто неосязаемое. В моменты наивысших волнений ему даже приходило в голову, что тело на самом деле — всего лишь миф, и это невзирая на фотографии, сделанные Гарриет. Но теперь стало совершенно ясно — перед ним лежал самый настоящий, солидный (ну, не то чтобы очень уж солидный) труп. Хотя, по правде сказать, он был не таким «говорящим», как хотелось бы. К сожалению, тело Алексиса не было подано к столу с прицепленным к нему ярлыком, вроде «Аккуратное самоубийство» или «Лучшее убийство года; модельер — Брайт». Но труп был, и это что-то да значило. Если цитировать лорда Питера (который оказался настоящим поэтом), можно было бы сказать:
Было принято решение немедленно придать делу полный ход, взял показания всех свидетелей. Все равно возможные подозреваемые уже известны, и их алиби тоже. Впрочем, некоторые улики (например, подкову) полиция решила пока придержать, чтобы использовать в дальнейшем.
Первым свидетелем стал инспектор Ампелти. Он коротко пояснил, что тело было найдено в дальнем конце скал Клыки, оно застряло в углублении между камнями. Достать его оказалось нелегкой задачей, потребовались профессиональные ныряльщики. Видимо, сильное течение прошлой недели загнало труп в ловушку. К моменту нахождения тело сильно раздулось, но не всплыло из-за того, что в сумке покойного (которая крепилась к торсу при помощи ремня) лежало триста золотых соверенов. (Сенсация). Инспектор продемонстрировал ремень и золото (присяжные внимательно изучили и то и другое), а также найденный в кармане паспорт с действующей французской визой. В нагрудном кармане также было обнаружено нечто интересное. Во-первых, не наклеенная на картон фотография прекрасной девушки, русского типа, на голове которой красовался головной убор в виде тиары из жемчужин. Загадочная, иностранная надпись: «Феодора». Фотография либо никогда не была наклеена, либо ее осторожно оторвали от картона. Она оставалась в хорошем состоянии, поскольку хранилась в одном из отделений красивого кожаного кошелька. В нем больше ничего не было, кроме обратного билета на поезд, датированного восемнадцатым июня, пары марок и нескольких банкнот.
Второй предмет оказался более загадочным. Четверть исписанного листа, настолько сильно испорченного водой и кровью, что практически нечитаемого. То, что можно разобрать, было написано заглавными буквами с помощью пурпурных чернил. Если постараться, то можно было даже сложить несколько предложений, но легче от этого не становилось. Например, один из абзацев начинался вроде со слова «сольфеджио» («SOLFA»), а продолжался таким образом: «TGMZ DXL LKKZM VXI», далее кровавое пятно. Ниже читалось «AIL АХН NZMLF», «NAGMJU КС КС» и «MULBY MS SZLKO». В заключение, на месте подписи стояло следующее: «UFHA AKTS».
Следователь спросил инспектора, не мог бы тот пролить свет на содержание бумаги, на что полицейский ответил, что, возможно, двое следующих свидетелей смогут это сделать, и уступил место миссис Лефранк.
Хозяйка комнат, нервная, заплаканная и напудренная, сообщила, что опознала тело, и подтвердила личность покойного Алексиса. Она узнала его по одежде, волосам, бороде и кольцу, которое погибший всегда носил на левой руке.
— Но его бедное лицо, — всхлипывала миссис Лефранк. — Его бы даже родная мать не узнала, а ведь он был мне как сын. Его все изглодали эти отвратительные создания, и будь я проклята, если еще хоть когда-нибудь съем краба или омара. А ведь раньше я любила морепродукты, по незнанию, и ничего удивительного, если после них снятся кошмары, теперь я знаю, чем они питаются, твари!
Весь зал вздрогнул, а присутствующие менеджеры «Респлендента» и «Бэльвю» принялись писать записки своим шеф-поварам, приказывая исключить из меню крабов и омаров, по крайней мере на ближайшие пару недель.