Короче говоря, человек с русским темпераментом, растревоженный получением загадочных писем и любовными проблемами, совершенно явно находился в нестабильном состоянии. Он закончил все свои земные дела и приобрел бритву. Он был найден мертвым в пустынном месте, куда, видимо, пришел в одиночестве. Оружие лежало недалеко от его руки. Кроме его собственных следов, на песке больше ничего не было. Человек, обнаруживший тело, подошел к нему сразу же после смерти, что исключает возможность того, что на месте наличествовал убийца, который успел бы сбежать. Свидетель Поллок клялся, что он не видел поблизости другой лодки, и мисс Вэйн подтвердила это. К тому же не было обнаружено никого, у кого были бы хоть малейшие мотивы убивать Алексиса, если только присяжные не станут обращать пристального внимания на туманное заявление о большевиках, которое не имеет под собой никаких оснований.
Уимзи ухмыльнулся в сторону инспектора во время этой замечательной речи, со всеми полезными заключениями. Никаких упоминаний о кольце в скале, о подкове, о деньгах миссис Уэлдон. Присяжные зашептались. Повисла пауза. Гарриет смотрела на Генри Уэлдона. Он хмурился и не обращал внимания на свою мать, которая что-то увлеченно шептала ему на ухо.
Затем поднялся старшина присяжных, мужчина, внешне похожий на фермера.
— Мы все согласились с тем, — сказал он, — что причиной смерти стало перерезанное горло, и большинство из нас думают, что погибший сделал это сам. Некоторые, — он взглянул на мистера члена Оздоровительного комитета, — считают, что виноваты большевики.
— Большинства достаточно, — заметил следователь. — Я так понимаю, что большинство за самоубийство?
— Да, сэр. Я же говорил тебе, Джим Кообли, — шепотом добавил он.
— Значит, ваш вердикт — погибший скончался, перерезав себе горло.
— Да, сэр.
Еще немного перешептываний.
— Мы бы хотели добавить, мы считаем необходимым изменить действия полиции касательно иностранцев, потому что погибший был иностранцем, и убийства или самоубийства — вещь весьма неприятная, ведь летом сюда приезжает много туристов.
— Здесь я ничего не могу сделать, — возразил следователь, — погибший был британским гражданином.
— Никакой разницы, — твердо заявил присяжный. — Мы все равно остаемся при своем мнении, что правила следует ужесточить. Запишите это, сэр, таково наше мнение.
— Ну вот, — сказал Уимзи, — и эти люди создали Империю. Когда появляется империя, логика бессильна. Что ж, думаю, это все. Инспектор?
— Мой лорд?
— Что вы собираетесь делать с этой бумагой?
— Сам не знаю, сэр. Думаете, с этим надо что-то делать?
— Да, отошлите в Скотленд-Ярд, попросите их провести фотографическую экспертизу. Свяжитесь с главным инспектором Паркером — он проследит, чтобы дело попало в нужные руки.
Инспектор кивнул:
— Это мы сделаем. Мне кажется, в этом клочке бумаги что-то есть, надо только добраться до сути. Не помню, встречалось ли мне столь же странное дело. На первый взгляд оно кажется самоубийством, без всяких сомнений. Но если вглядеться во все детали по отдельности, то все начинает терять смысл. Возьмем Брайта. Обычно, конечно, такие люди, как он, никоим образом не могут отличить прилив от отлива. Я думаю (да и вы тоже), что он лгал. Но нельзя заставить присяжных обвинить человека в убийстве лишь потому, что он плохо разбирается в приливах. Мы попробуем проследить за этим парнем, но понятия не имею, удастся ли нам поймать его на чем-то. Вердикт — самоубийство (что нас даже в какой-то мере устраивает), и, если Брайт захочет уехать, мы не сможем его остановить. Если только не предложим оплатить ему комнату и еду на неопределенный период, но это явно не выход. Постоянного адреса у него нет, да и вряд ли может появиться, если учитывать его профессию. Мы разошлем по другим городам сообщение о том, что за ним надо приглядывать, но на этом все. И, разумеется, он опять сменит имя.