— Разве он не получает пособие по безработице?
— Нет, — инспектор хмыкнул, — говорит, слишком независим для этого. Подозрительно все это, скажу я вам. Но он ведь получил вознаграждение от «Морнинг стар», денег ему пока хватит. Мы никак не можем заставить его остаться в Уилверкомбе за его счет, с вознаграждением или без.
— Свяжитесь с мистером Харди, узнайте, нельзя ли задержать слегка выдачу вознаграждения. Если Брайт потом не явится за своей наградой, мы точно будем знать, что с ним что-то не так. Неуважение к деньгам, мой дорогой инспектор, — корень всех зол.
Инспектор заулыбался:
— Мы с вами мыслим одинаково, мой лорд. Есть что-то в этом парне неправильное. Вы правы. Я поговорю с мистером Харди. Попытаюсь заставить Брайта остаться здесь еще на пару дней. Если он что-то задумал, то вряд ли попытается бежать — будет выглядеть чересчур подозрительно.
— Но если он согласится остаться, это будет еще удивительнее.
— Да, мой лорд, но вряд ли он до этого додумается. Ему вряд ли хочется привлекать к себе лишнее внимание. Он останется, я позабочусь об этом. На самом деле я все думаю, нельзя ли сцапать его как-нибудь… не знаю, он такой скользкий тип, я не удивлюсь, если нам удастся найти повод, чтобы задержать его.
Уимзи подмигнул:
— Подтасовываете факты, инспектор?
— Господи, нет, мой лорд. В нашей стране такое недопустимо. Но есть множество мелких правонарушений. Спать на улице, выпивать и наводить беспорядок в общественных местах, покупать что-либо в часы после закрытия и так далее — мелочи, но порой они могут пригодиться.
— Моя совесть! — воскликнул Уимзи. — Но я впервые могу сказать что-то хорошее о наших законах. Что ж, мне пора. Ой, Уэлдон! Не знал, что вы тоже тут.
— Так забавно. — Мистер Уэлдон неопределенно повел рукой. — Все эти глупые люди и так много разговоров, а? Можно подумать, они все решили, а моя мать до сих пор твердит о большевиках. Понадобится больше, чем решение следователя, чтобы заставить ее успокоиться. Женщины! Ты можешь часами говорить с ними, приводя доводы, а они все равно будут продолжать нести ту же самую чепуху. Ведь то, что они говорят, нельзя воспринимать серьезно, не так ли?
— Они не все одинаковые.
— Это они так говорят. И это тоже часть их глупостей. Возьмите мисс Вэйн. Хорошая девушка и прочее, и выглядит ничего, когда приоденется…
— Что насчет мисс Вэйн? — резко перебил Уимзи, одновременно проклиная такую неуместную сейчас влюбленность, из-за которой он теряет хватку.
Уэлдон только ухмыльнулся.
— Без обид, — поспешил он. — Я только хотел сказать… возьмите ее в пример. Как такая девушка может знать все про кровь и прочее, понимаете, о чем я? Женщинам вечно кажется, что кровь повсюду. Вечно читают романы. «Купаясь в крови». Все в таком духе. И не переубедишь же. Они видят то, что им кажется, будто они видят. Понятно?
— Кажется, вы изучали женскую психологию, — серьезно произнес Уимзи.
— О, я просто отлично знаю женщин, — с удовлетворением заявил мистер Уэлдон.
— Вы имеете в виду, — продолжил Уимзи, — что они мыслят штампами.
— Э?..
— Формулами. Вроде «нет ничего лучше материнского инстинкта», «дети и собаки всегда все понимают», «доброе сердце лучше короны» и так далее. Подобные глупости, хотя действительность свидетельствует об обратном.
— Д-да, — ответил Уэлдон, — я имел в виду, знаете, что если они себе что-то в голову вбили, то думают, так и есть на самом деле.
— Да, я ухватил смысл. — Уимзи подумал, что уж если кто и имеет привычку повторять с умным видом расхожие формулировки, не имея ни малейшего понятия об их истинном значении, так это мистер Уэлдон, который, тем не менее, произносил все это с видом этакого первооткрывателя. — Что вы на самом деле хотите сказать, — продолжил Уимзи, — так это то, что мы вовсе не можем полагаться на свидетельство мисс Вэйн. Вы говорите: она услышала крик, нашла мужчину с перерезанным горлом и бритву, выглядит все так, словно он только что покончил с собой, и поэтому она решает, что он действительно только что покончил с собой. А значит, кровь должна была еще течь. И она убедила себя в том, что кровь действительно течет. Так?