— Чего только не привидится, когда с выпивкой переборщишь, — огнеборец, вступив в разговор, выразил свое профессиональное суждение.
— Любезный мистер, — резким, слитным движением я повернулся к нему всем корпусом. — Вам ведь прекрасно известно, что милордом я стал не так давно, и всю сознательную жизнь дрался на кулаках. Статус не позволяет мне вызвать вас на дуэль, но по-простецки врезать вам по лицу — это я могу.
Он надулся, но быстро утих под взглядом жандарма.
— Значит, так, — я покосился на девицу, которая баюкала свои обожженные руки и упрямо молчала, не прося помощи. — Вызывайте сюда дополнительные расчеты. Дознавателей. Доктора. Всех, кто должен присутствовать на месте преступления, особенно когда в деле есть магический след. Мне ли вам напоминать, что магия в нашей стране — вне закона?...
Глава 5
Леди Эвелин
Упоминание графом Беркли магии повлияло на всех прямо-такимагическимобразом. Пожар, уничтоживший мой единственный дом, из рядового случая, о котором поскорее хотели забыть и жандармы, и огнеборцы, стал явлением первостепенной важности.
Меньше, чем через четверть часа, вокруг нашего дома было не протолкнуться. И не-за толпы, собравшейся поглазеть на пожар.
Как и велел Беркли, жандармы вызвали дознавателей — а ведь они занималисьтолькопреступлениями особой важности. Например, преступлениями против короны. Или делами, в которых фигурировала магия.
Дознаватели выделялись из толпы благодаря своих темно-синим форменным мундирам с золотыми эполетами и пуговицами. Им все почтительно уступали дорогу, переходя на другую сторону улицы, перед ними склоняли голову.
Меня передернуло от нахлынувших воспоминаний лишь при одном взгляде на них, и я поспешно отвернулась. Когда-то очень давно люди в точно таких же мундирах проводили в нашем старом особняке обыск. И они же уволокли отца прямо у меня на глазах. И больше я его никогда не видела.
— Мисс? — меня окликнула помощница доктора, которую я узнала по светло-желтой униформе: строгой юбке в пол и блузе с высоким воротником и длинными рукавами. — Я должна осмотреть ваши руки.
— Это леди Эвелин, — строго поправил ее граф Беркли.
— Миледи, — исправилась женщина и потянула меня чуть в сторону, подальше от пожарища.
Я бросила быстрый взгляд на деда: переживала за него сильнее, чем из-за дома, но он быстро закивал.
— Ступай, Эвелин, ступай.
Руки было обожжены — как оказалось. А я даже не чувствовала боли. Я вообще ничего не чувствовали: ни ужаса, ни сожаления, ни горечи. Грудь словно покрылась изнутри ледяной коркой, и я просто запретила себе ощущать какие-либо эмоции.
Иначе можно было легко сойти с ума, ведь мы лишились единственного жилья и всех вещей, и только лишь сумка, набитая памятными для меня мелочами, осталась лежать в ногах деда.
В ней теперь помещалась вся моя жизнь...
Из груди невольно все же вырвался всхлип, и я дернулась и прикусила запястье, чтобы задавить рыдания в зародыше, пока помощница доктора занималась второй рукой.
— А правду говорят, миледи, что огонь — магический? — помявшись, все же спросила она.
Я вяло пожала плечами. Я слышала, что сказал Беркли. Но сама не видела никакого магического отсвета.
Магия была запрещена чуть больше двадцати лет. Я и понятия не имела, каково было жить в мире, где ее можно было использовать.
Мы стояли чуть в стороне от места, где толпились жандармы и дознавателя, и здесь было очень хорошо слышно, о чем шептались люди, собравшиеся поглазеть на пожар. Сперва все было нормально, но потом кто-то один пустил слух, что в доме жили родственники герцога-изменщика, и что я его дочь...
И тогда зеваки словно с цепи сорвались.
— Так им и нужно, заслужили! — было наименьшим оскорблением.
Вскоре жандармам пришлось вмешаться и охладить пыл взбудораженной толпы. Они выстроились в единую цепь, взяв пепелище в кольцо. Но выкрики становились все громче и громче. И злее. Такое резкое изменение произошло мгновенно.
Словно кто-то намеренно заводил толпу, подзуживал ее.
— Вы закончили? — граф Беркли подошел к нам стремительным шагом, недовольно оглядываясь.
Помощница доктора отчего-то съежилась в его присутствии и смутилась. Молча кивнула и отпустила мои руки.
— Очень хорошо, — сказал он тоном, который говорил совсем об обратном. — Идемте, миледи, вас нужно увезти отсюда.
— Что?.. — это было первым словом, которое я произнесла с момента, как мы с дедушкой выбежали на улицу после начала пожара.