Я бегло осмотрел убранство: дом был старым, но добротным. Пахло чистотой, а не бедностью. И это было странно, потому что шло вразрез с моими предыдущими выводами.
Все казалось нелогичным.
Я ненавидел нелогичность.
— Ой, дорогая моя! — миссис Фоули всплеснула руками и едва не расплакалась. — Эвелин, деточка, да что же ты... да частный детектив... а ведь, а ведь нашлась моя доченька!
Что?!
Боковым зрением я заметил, что Эвелин пошатнулась, и вовремя успел подставить ей локоть. Она вцепилась в него и во все глаза посмотрела на миссис Фоули.
— Но... как же?
— Ой, так неловко перед вами теперь, Ваша милость, что Эвелин вас втянула... да и я, старая дура, должна была сразу же сообщить, как только получила письмо...
— Вы получили письмо? — я шагнул вперед, прервав поток слов. — От Джеральдин?
— Да-да, Ваша милость, получила письмецо.
— Когда же?.. — едва слышным шепотом спросила Эвелин.
— Да вот, вчера вечером!
— Но вечером не доставляют почту, — я нахмурился.
— Ой, ваша правда, милорд! Может, забыли утром занести... — миссис Фоули чуть растерянно развела руками, а потом спохватилась. — Что же мы здесь стоим, вы проходите, проходите, пожалуйста, в столовую, я вас чаем напою. Не зря же вы такой долгий путь до старухи проделали...
— Миссис Фоули, — я вновь перебил ее. — Будьте так любезны, покажите письмо от Джеральдин. Чтобы и мы с леди Эвелин были спокойны за ее судьбу.
Трясущимися руками женщина отдала нам конверт без обратного адреса. Я бегло осмотрел его: такой можно было приобрести, где угодно. Бумага, по которой шли неровные строчки, была обычной, ничем не примечательный.
Мертвый конец в расследовании.
У Эвелин на переносице образовался хмурый залом, когда я передал ей письмо. Она поднесла его поближе к глазам, словно не могла поверить в прочитанное.
«Дорогая мамочка, — писала Джеральдин, — пожалуйста, прости меня. Я уехала в спешке и тебя не предупредила. Представляю, как ты, должно быть, волновалась! Прости меня, но иначе я не могла. Я должна была спешить. Пожалуйста, не переживай обо мне, теперь все будет хорошо! Я буду работать горничной в небольшом доме отдыха на побережье, я уже нашла себе место.
Я обязательно тебе напишу еще и все расскажу. Сейчас уже нет времени!
Целую,
твоя Джеральдин».
— Вот, — миссис Фоули с придыханием прижала конверт к груди. — Все с моей девочкой в порядке. Нашла себе работу, устроилась на новом месте. Говорила я жандармам, что не могла она сбежать с мужчиной! Не было у нее кавалера. Один был да куда-то подевался, уже несколько месяцев как... — и она расстроенно вздохнула.
Потом встретилась со мной взглядом и поспешно заговорила вновь.
— Так что, Ваша милость, вы уж простите меня за хлопоты и беспокойство... Я заплачу вам, я же во всем виновата, Эвелин совершенно ни при чем...
— Не стоит, — я коротко взмахнул рукой. — Никаких хлопот, миссис Фоули. Вы ничего мне не должны. Будьте осторожны и берегите себя. Лучше никому не показывайте письмо.
— Так странно, что вы сказали... — пролепетала женщина, растерянно поглаживая ладонью конверт, который она положила на стол. — Ведь сегодня приходил друг моей девочки. Тоже обыскался ее. Так волновался, так переживал...
— Друг? Как он представился?
Миссис Фоули вздрогнула. Наверное, вопрос прозвучал слишком резко. Но послушно ответила.
— Мистер Эзра. Такое красивое, необычное имя, не правда ли?..
Мы едва вышли из дома, когда я почувствовал прикосновение к локтю. Взгляд, который подняла на меня Эвелин, пылал решительностью.
— Это не ее почерк, — сказала она, прикусив губу.
Глупая привычка.
— Почерк человека меняется со временем, — я пожал плечами.
Мне было интересно послушать, что скажет она. Хотя я сам склонялся к аналогичному выводу: письмо подделали и подбросили. А появление Эзры, разыскивающего Джеральдин, давало надежду на то, что она была еще жива.
— Да, но вы видели строчки, буквы? Неряшливые, прыгающие, с помарками и каплями от чернил. В пансионе в нас вбивали чистописание, мы часами сидели над тетрадями. И Джеральдин работала гувернанткой, ее почерк не мог настолько испортиться... — она задумчиво нахмурилась и потерла двумя пальцами переносицу. — У меня сохранились ее старые письма. Я могу показать вам...
Ее голос затух, и она вздрогнула, растянула губы в нервной улыбке и несколько раз пригладила волосы. Вспомнила про пожар.
— Я могла бы показать вам старые письма, — исправилась поспешно. — Но их больше нет...
— Значит, будем полагаться на ваши слова.