— Так значит, это правда, — процедил Лорд-канцлер. — Я надеялся, что мой человек ошибся. Что ты все же умнее. Но нет.
Беркли молчал. Лишь вскинул единожды тяжелый, мрачный взгляд исподлобья.
— У меня на носу переизбрание на должность Лорда-канцлера, а мой сын позорит меня... — он брезгливо сморщил нос и поджал губы. — Ведет себя подобно животному, не умеющему контролировать низменные инстинкты.
— Я вам не сын, — отрезал Беркли.
— К сожалению, это не так, — герцог Саффолк ядовито усмехнулся. — Нас связывают узы крови.
— А вы мне — не отец, — граф упрямо гнул свою линию. На собеседника он даже не смотрел. Прожигал жгучим взглядом паркет. — Убирайтесь. Иначе... вызову жандармов... скажу, что вы вторглись... в особняк... — на последнем волевом усилии выдохнул он.
Герцог Саффолк дернулся как от пощёчины.
— Жалкий уличный мальчишка, — прошипел он. — Это из тебя уже не вытравить. Не смей меня впредь позорить! — пригрозил он и резко развернулся на каблуках.
Спустя мгновение он скрылся в коридоре. У Беркли лицо по цвету сровнялось со снегом зимой. Он покачнулся, и к нему шагнул дворецкий, на которого он смог опереться. вдвоем они кое-как дохромали до кровати.
Я отошла от двери и прижалась к стене спиной.
Как же я жалела, что увидела и услышала это все...
Глава 10
— Миледи...
Я вышла из своего укрытия, услышав, как меня позвал Беркли. К тому моменту дворецкий покинул спальню, и мы вновь остались наедине. Граф сидел на кровати, широко расставив ноги, и упирался в бедра локтями. Он одарил меня тяжелым взглядом исподлобья, который я постаралась проигнорировать.
Никто из нас не был рад, что я застала нежданный визит герцога Саффолка. И подслушала их разговор.
— Как вы... почему вы здесь?.. — спросил Беркли неразборчиво.
Я вздохнула.
— Я услышала ночью шум. И нашла вас в саду. Вы... лежали там, — я обхватила ладонями плечи. — Потом, уже в спальне, вы потеряли сознание, а я... — горло свело внезапной судорогой. — Я решила смыть с вас кровь и, наверное, задремала...
Я на миг умолкла, осознавая, насколько неловкой выглядит эта сцена.
Беркли медленно опустил подбородок, глядя на свои сбитые костяшки, а потом дотронулся пальцами до рассеченной брови и опухшей скулы. Я делала ночью примочки, но, наверное, они не слишком помогли. Я уловила, как он криво усмехнулся.
— Вы часто деретесь в том клубе? Поэтому вы знакомы с Эзрой? — я скривилась, когда произнесла его имя.
Мысль о подпольных боях пришла ко мне ночью, когда я протирала его лицо. Я оказалась к нему очень близко и смогла разглядеть множество маленьких отметин и тонких, давно затянувшихся шрамов. Далеко не впервые его били по лицу. И далеко не впервые бил кого-то он сам. У него и нос был сломан несколько раз, я увидела характерную горбинку.
Сложить одно с другим дальше оказалось несложно.
— Меньше знать — крепче спать, миледи, — оборвал меня Беркли. — Поверьте... вам же лучше.
Он хотел сказать это высокомерно, но получился измученный, лишенный сил рык. Все-таки раны давали о себе знать, и упорное нежелание показаться слабым выжимало из графа последние остатки.
Я глубоко вздохнула, подавив раздражение.
— Вам нужно уходить... пока вас не… увидели здесь... — сказал он.
И вот с этим я могла согласиться. Уйти мне нужно было еще ночью.
Беркли встал и, прижав к правому боку ладонь, дохромал до двери. Движения у него были скованными, он все делал через силу. И через боль. Его жестоко избили накануне.
Как человек может добровольно позволять с собой такое творить? Как может творить такое с другими?..
Когда он позвонил в гонг, который вызывал дворецкого, я дернулась, словно ужаленная.
— Что вы делаете? Меня никто не должен видеть!
Беркли повернулся и смерил меня холодным взглядом.
— Я бы вывел вас сам, — пробормотал граф сквозь зубы, пережидая очередную вспышку. — Но не дойду... Хилл предан мне. Он не выдаст.
— Но… — начала я, однако замолчала, увидев, как он повторно заводит руку за спину, словно от острой боли.
Он ссутулился, белея лицом, и мне стало стыдно за свой протест.
— Хорошо, —произнесла я и замолчала.
Беркли коротко кивнул и опустил взгляд. На несколько томительных секунд повисла тишина, прерываемая лишь моим напряженным дыханием да тихим скрипом досок под его шагами.
— Мне жаль, что так вышло, — сказала я чуть слышно, а потом прикусила язык, понимая, что вряд ли мои слова что-то изменят.
Граф ничего не ответил. Я видела, как с губ у него чуть не сорвалось проклятие — едва ли не физически ощущалось, насколько ему больно. Ему срочно нужен покой и доктор, но, судя по всему, он не собирался никого вызывать, чтобы не поднимать шум.