— Это нас не оправдывает, — жестко отсек Беркли. — Подобная халатность недопустима с нашей стороны.
Мое жалостливое сердечко затрепетало, и мне захотелось его утешить.
— Думаю, о салоне мадам Леру знают только женатые мужчины, которые посещают его вместе с женами. Предметы дамского туалета там представлены... весьма особенные. Мистер Миллер даже не помолвлен, а вы... — тут я сбилась и выругала себя за глупое желание.
Что — он?
Признаться, что изучила все газеты за прошедшие полгода, которые хранились в библиотеке особняка, пытаясь отыскать в них объявление о помолвке графа Беркли?..
На щеках загорелись два небольших пятнышка румянца, и я сердито тряхнула волосами, уложенными в косу.
— Вы покраснели.
Конечно же, он не преминул мне на это указать.
— И в каком же свете вы представляли себе наш совместный визит к мадам Леру? — Беркли вновь усмехнулся.
Никогда, никогда в жизни я больше не стану его жалеть.
— На ваше усмотрение, — холодно отозвалась я и, вскинув подбородок, отвернулась от него.
Лучше уж разглядывать узор на стене, чем его надменное лицо.
— Вы молодец, миледи, — услышала я спустя время. — Это отличная зацепка. То, что восемь скромных девушек из весьма небогатых семей, вынужденных работать, чтобы себя прокормить, посещают прямо перед исчезновением дорогой салон, в которой продаются особенные предметы гардероба, — колкая усмешка в мою сторону, — выглядит крайне подозрительно.
Проигнорировав его усмешку, я вздохнула.
— Но мы не знаем, связано ли это с Джеральдин. Бывала ли в том салоне она.
— Да, — задумчиво произнес Беркли и потер подбородок, мучительно что-то припоминая. — Но, кажется, я знаю, кто из ее ближайшего окружения навещал мадам Леру.
Сожаление — острое и горькое — захлестнуло меня с головой, когда Беркли, все еще хмурясь и размышляя, бросил на меня прощальный взгляд.
— Я должен поблагодарить вас за помощь, — сказал он.
— Я делаю это ради Джеральдин, — глухо отозвалась я. — Вам не нужно меня благодарить.
К глазам прилили слезы, и я кашлянула, пытаясь отвлечься. На Беркли я по-прежнему не смотрела, чтобы никак себя не выдать. Сейчас он уйдет, и все. Благодарность — это наибольшее, на что я могу рассчитывать.
Я обнаружила зацепку, которую пропустил и он сам, и Мэтью, и все остальные, кто когда-либо изучал эти документы, но взамен не получу ничего. Он даже не расскажет мне, кто из ближайшего окружения Джеральдин мог быть связан с салоном мадам Леру.
Мне не было места ни в его расследование, ни — тем более — в его жизни. И это было правильно. Но степень боли ни разу не уменьшало.
Странно, но Беркли замялся и не спешил уходить. Ситуация была комичной: я сидела, повернувшись к нему боком, и изо всех сил старалась сдержать дрожь в губах и слезы, а он зачем-то замер на ковре в паре шагов от меня и больше не торопился покинуть гостиную.
До меня донесся его тяжелый вздох, полный отчаянного внутреннего сопротивления.
— Мне необходимо побеседовать с миссис Фоули, но она не желает общаться ни со мной, ни с мистером Миллером, — заговорил Беркли, все еще скользя взглядом поверх моей головы. — Я подумал, что у вас могло бы получиться ее разговорить. Если вы хотите. И если сэр Эдмунд одобрит.
— Что я должен одобрить, милорд?
Дедушка вдруг показался в дверях гостиной, и от неожиданности у меня сердце ушло в пятки. Мы не занимались ничем предосудительным, но почему-то я разволновалась.
— Доброе утро, сэр Эдмунд, — а вот Беркли совершенно спокойно посмотрел на моего деда.
Он подошел, и они обменялись крепким рукопожатием.
— Я бы хотел попросить вас отпустить леди Эвелин навестить вместе со мной миссис Фоули, — обыденным голосом пояснил он.
Кажется, дедушке эта идея понравилась не слишком.
— Помнится, моей внучке угрожала опасность, — сухо, с ноткой враждебности отозвался он. — Даже в пределах особняка.
— Нас будет сопровождать охрана, — не дрогнув, ответил Беркли.
Дедушка, недоверчиво хмыкнув, скрестил на груди руки. Бросил на меня быстрый взгляд и покачал головой.
— Я против.
Подняв взгляд, я до боли прикусила кончик языка, не позволив возражениям и просьбам с него сорваться.
Беркли не ожидал подобного ответа, и легкое замешательство явственно проступило на его лице.
— Это помогло бы расследованию.
— Меня не волнует ваше расследование. Лишь жизнь и здоровье моей внучки. А оно изрядно пошатнулось с тех пор, как Эвелин одним недобрым утром посетила ваш кабинет.