Но — лишь себе под ноги, хотя Беркли стоял от него в шаге.
Затем Эзра что-то рыкнул в сторону Коула и, пройдя мимо, грубо пихнул его в плечо. Спустя несколько мгновений гулкие шаги обоих стихли в конце коридора, и я осталась наедине с графом.
— Вы безответственная идиотка, — мужчина повернулся ко мне, и его лицо исказилось от гнева. — Вы могли остаться в той комнате навсегда, и ваш дед не смог бы найти даже ваши кости. Что вообщездесьзабыливы?
Он выделил последнее слово голосом, и оно прозвучало как оскорбление. Не дав мне времени ответить и прийти в себя, граф грубо стиснул мое запястье и потащил за собой прочь из затхлого коридора, где даже воздух казался отравленным.
Снаружи он коротко свистнул, и через несколько секунд перед нами остановился экипаж. По-прежнему не отпуская моей руки, Беркли грубо подтолкнул меня в спину так, что на сиденье я практически рухнула, запнувшись о ступеньку приставной лестницы. Он забрался следом и стукнул по стенке, и, покачнувшись, мы тронулись с места.
Жалобно и протяжно заскрипели колеса, налетев на неровные булыжники.
— Ну? — голосом хлестнул Беркли. — Что вы там забыли?
— Послушайте, — сохраняя остатки достоинства, я выпрямилась, пригладила растрепанный наряд и волосы и окинула графа холодным взглядом. — Я благодарна вам за свое... спасение, но больше не считаю себя ничем вам обязанной. И на вопросы, заданные в подобном тоне, я отвечать не намерена.
Беркли моргнул раз, другой. Затем его брови взлетели наверх, и он разразился оглушающим, громоподобным хохотом.
— Таким же тоном говорили с Эзрой и его дружками? — отсмеявшись, спросил он, и в голосе я не услышала и следа от короткой вспышки веселья. — Удивлен, что вы были живы, когда я на вас наткнулся в коридоре.
— А вы что там делали? — не утерпев, спросила я.
— Не ваше дело, — скупо отрезал он. — Впрочем, в одном вы правы. То, по какой причине вы оказались у Эзры в подпольном джентельменском клубе, меня тоже волновать не должно.
После этой колкости мы не говорили. Я с досадой смотрела в окно и кусала губы. Ростки робкой надежды, зародившейся внутри меня, выжгло разгневанным огнем, исходившим от графа.
Он мне не поможет. А унижаться и спрашивать во второй раз я не стану.
То, что в нашем небольшом доме горел свет, я заметила издалека. Заметила и почувствовала, как тревога скрутила живот железными тисками. Дедушка должен был спать, он никогда прежде не просыпался по ночам...
Наверное, приближение экипажа на тихой, полупустынной улице дед тоже услышал задолго до того, как мы остановились возле невысокого забора, потому что в тот момент он уже стоял снаружи и ждал нас. В одном халате, накинутом поверх пижамного костюма, взъерошенный и взволнованный.
Сердце сжалось, и на мгновение я, подавшись постыдной слабости, замерла на сиденье и впилась пальцами в обивку.
Не хватало сил и совести, чтобы выйти и заглянуть деду в глаза.
— То-то же, леди Эвелин, — наставительно протянул Беркли, от которого не укрылось мое колебание. — Пришло время пожинать плоды.
Мысленно я отправила его к дьяволу и сердито дернула ручку, широко распахнув дверь.
— Эвелин? Девочка, девочка!.. — забормотал дедушка, увидев меня.
От его цепкого и совсем не старческого взгляда не укрылся ни порез на шее, ни мой растрепанный вид.
— Дедушка, со мной все хорошо, не переживай. Порез просто пустяк, идем домой, я тебе все объясню, — я схватила его за руку, желая как можно скорее увести от экипажа и графа Беркли.
Но дедушка вывернулся с неожиданной силой и одним жестом задвинул меня за спину, а потом ступил вперед и заглянул в экипаж.
— Мерзавец! Какой же вы мерзавец, как вы только посмели... — задыхаясь от гнева и брезгливости, начал он.
— Дедушка! — я поспешила вмешаться, пока не было произнесено непоправимое. — Все не так, как...
— Доброго вечера, сэр Эдмунд, — одним слитным, плавным движением граф покинул экипаж и ступил на землю напротив деда. — Вам бы следовало меня поблагодарить, ведь я спас вашу драгоценную внучку из подвала подпольного джентельменского клуба, где она и получила этот очаровательный порез, — произнес он убийственно тихим и спокойным голосом, смотря мне в глаза.
Каждое его слово все сильнее и сильнее пригвождало меня к земле.
— Что?! — задохнулся дедушка и повернулся ко мне. — Эвелин?.. Скажи, что это не...
— Это правда, — вздохнула я и, зажмурившись, представил, как граф Беркли прямо на моих глазах проваливается в Преисподнюю.
— Я бы на вашем месте не спускал с нее глаз. А еще лучше — запер бы в комнате под тяжелый замок, чтобы и мысли больше не возникало заниматься самостоятельным розыском подруги. Не так ли, миледи? Ведь именно этому вы посвятили вечер? — холодная насмешка сверкнула во взгляде графа.