Прошло около двух недель, а мне казалось, что гораздо больше.
— Некрасиво так, дяденька, — Томми, катая во рту длинную травинку, болтал садовнику под руку. Тот с помощью неудобных ножниц пытался остричь ветки в разросшихся кустов.
— Ты помалкивай, — беззлобно отмахнулся от мальчишки мужчина и тыльной стороной локтя стер со лба пот.
Я подошла к ним и остановилась в паре шагов. Светловолосый Томми говорил и вел себя так, словно жил в особняке.
— А тут криво, — он подлез садовнику под руку, за что тут же получил по затылку.
Несильно, слегка, больше для острастки. Мальчишка даже не поморщился, только весело хмыкнул, а потом заметил меня.
— Ой, здрасьте, — протянул он и катнул травинку во рту. — Доброго денечка, миледи!
Его цепкий взгляд прошелся по мне, подмечая и черный траурный наряд, и синяки на лице, и общую усталость. Смотрел Томми не как ребенок, но это я поняла еще в предыдущую встречу.
— Как ты здесь оказался? Ждешь лорда Беркли? — спросила я наугад.
— Ха! — воскликнул тот и приосанился, гордо вытянув тощую шею.
Одет он был получше, чем тогда на ярмарке. Опрятно и чисто, хоть и скромно.
— Я туточки, в особняке живу, — сообщил он с важным видом.
— Что болтаешь! — вновь осердился садовник. — Миледи, не слушайте этого пустослова. Лорд Беркли дозволил в сторожке ему пару ночей провести, вот и все.
Я бегло улыбнулась мужчине и повнимательнее присмотрелась к мальчишке, который по-прежнему не опускал задранного носа. Звучало объяснение садовника странно.
— Томми, пройдись со мной, — попросила я, и тот с готовностью сорвался с места.
Еще и язык умудрился спине садовника показать, когда мы немного отошли по тропинке. Я притворилась, что не заметила.
— Так как ты оказался в особняке? — спросила я вновь.
Томми брел рядом со мной и шаркал ногами, собирая на добротные ботинки всю пыль и грязь.
— Его милость велел, — отозвался тот просто, без прежних выкрутасов, которые демонстрировал садовнику. — Я ж это... — он вздохнул совсем по-взрослому и стыдливо отвел взгляд, — попался со слежкой-то.
— Как попался? — удивилась я. — Ты же говорил, что «следишь умеючи»? — я думала, что беззлобная шутка его повеселит, но неожиданно наткнулась на сильную вспышку гнева.
— А я и слежу! — огрызнулся Томми. — Только и Эзра оказался не лыком шит, а я для него слишком мелкая сошка!
Он сердито засопел.
— Я не хотела тебя обидеть, — сказала я искренне, потому что мальчонка мне нравился, хоть мы и виделось всего несколько раз.
— Да чего уж там... — он махнул рукой и взлохматил волосы на затылке. — Я тоже хорош... на леди вроде вас орать не полагается. Так что прошу пардону, миледи.
Я улыбнулась и протянула ему руку, которую он пожал, но сперва тщательно отряхнул свою ладонь о брюки.
— В общем, засветился где-то ваш Томми, — он вновь вздохнул. — Эзра меня срисовал, видать. А потом и его милость нашел, рассказал про все ужасы, что творятся... бабенок этих поубивали... а, ой, простите, миледи!
Было и смешно, и печально. Я кивнула, показывая, чтобы мальчик продолжал.
— Ну, и вот. А куда мне податься, коли Эзра ополчился? Улица меня с потрохами сожрет, там миндальничать не будут, разговор короткий. Раз — и перо в брюхе... ой, миледи, простите еще разочек!
Я уже не сдержала улыбки. Томми рассказывал о страшных вещах, а накануне я похоронила дедушку, но, слушая мальчонку, я совершенно искренне развеселилась. И мгновенно ощутила болезненный укол совести.
— В общем, его милость велел к нему перебираться, в особняк значит. Вот я здесь уже и шарюсь.
— И давно?
— Да после ночи, когда бабенок нашли... его милость меня тоже разыскал в городе, за шкирку и в экипаж погнал! — с восторгом отозвался Томми. — Боялся, стало быть, что помру я, что Эзра меня раньше него отыщет. Во как! Я всегда говорил, что его милость — хороший человек!
С этим поспорить я не могла.
— Странно, что я тебя раньше не встречала... — сказала я чуть растерянно.
— Да чего же странного? Вы — там, — кивнул на флигель, — я — тут, — указал на черную сторону особняка, которую занимали слуги. — Да и сегодня первый разочек в сад вышел, все больше на кухне подсоблял.
— Кухарка выгнала? — проницательно спросила я.
— Сварливая перечница, — насупился он.