— Что это? — он подошел и забрал у меня кусочек бумаги, постаравшись не коснуться ненароком пальцев.
— Текст для объявления о нашей помолвке. Нужно дать в газеты, — пояснила я, чувствуя себя невероятно неловко.
Я ждала, что Беркли вспомнит об этом сам. Но, как и многие мужчины, он не особо интересовался мелочами. Предложение сделал — и достаточно. А то, что необходимо об этом предложении сообщить всему свету — это уже неважно.
Дочитав, граф усмехнулся и вернул мне исписанный прямоугольник.
— Блестяще сформулировано, — сказал он.
Обычно полагалось перечислять родителей жениха и невесты, упоминать всю семью, так сказать, а не только имена основных действующих лиц, ведь свадьбы играли для упрочения связей и положения в обществе. Потому-то порой титулы и фамилии были гораздо важнее, чем те, меж кем заключался союз.
В нашем случае я написала иначе. Только наши имена. Что лорд Беркли и леди Эвелин Рэйвенкрофт счастливы сообщить о заключении помолвки. Лорд-Канцлер сына, конечно, признал. Несколько лет назад, уже после того, как ему был пожалован титул графа. Поэтому я сильно сомневалась, что Беркли захочет видеть в объявлении имя отца. Свое происхождение мне тоже было лучше не упоминать лишний раз. Едва ли кто-то мог о нем забыть, к слову...
— Очень хорошо, — я сдержанно улыбнулась. — Тогда сегодня же отправлю, и завтра оно уже должно будет появиться в газете.
— Спасибо вам, — Беркли отступил на шаг и заложил руки за спину. — Я совсем забыл. Эти светские условности никак не желают закрепляться в моей голове.
— Вам просто нет до них дела, — легко сказала я и пожала плечами.
— Справедливо, — он хмыкнул.
Я подумала, что пора уходить и не отвлекать его, когда Беркли заговорил вновь.
— Но что я помню, так это вашу блестящую идею о городском особняке, в котором сохранилась библиотека вашего отца.
Щеки против воли слегка зарумянились. Подавив улыбку, я посмотрела на графа. Ему пора перестать так меня расхваливать... Это было просто смешно, в конце концов. Идея была... обычной, никак не гениальной.
— Я подумал, мы могли бы посетить его сегодня. Я знаю, что сейчас — время траура, но и поездка наша будет никак не увеселительной, а сугубо в деловых целях, — быстро проговорил он, пытаясь понять мой взгляд.
Во время траура не полагалось никуда выезжать, особенно с женихом, но... Но, во-первых, я уже нарушила это правило с сестрой Агнетой. А во-вторых, хорошо носить траур в кругу семьи и друзей, где-нибудь загородом, где можно гулять по бесконечным полянам и по деревне, что примыкает к особняку. И где я была бы не одна.
Здесь же... я чувствовала себя ужасно неблагодарной, ведь сестра Агнета пыталась обо мне заботиться и составляла компанию, но я все равно ощущала это удушающее одиночество. И флигель казался тесной клеткой, из которой хотелось сбежать.
— Только если вы сами не возражаете против совместного выхода с облаченной в черный девицей.
Беркли моей шутке не улыбнулся. Посмотрел на меня совершенно серьезно и покачал головой.
— С вами — ничуть не возражаю.
Чтобы сгладить эту неловкость, я сбежала из кабинета под предлогом освежиться перед поездкой.
Конечно же, сестра Агнета отправилась с нами. Когда мы вышли из экипажа на противоположной стороне улицы, и я вновь посмотрела на место, которое каких-то пятнадцать лет назад называла своим домом, сердце болезненно сжалось.
Даже в первый раз такого тянущего, тоскливого чувства у меня не возникло. А сейчас грудь сдавило так сильно, что я покачнулась и вцепилась пальцами в локоть Беркли. Он бросил на меня хмурый взгляд, но ничего не сказал и не спросил. Наверное, он понимал...
Мы с ним шли чуть впереди, сестра Агнета держалась на несколько шагов позади, давая нам возможность быть практически наедине. Только вот этим шансом никто из нас не воспользовался, потому что я шла, бледная и поникшая, а Беркли — мрачный и недовольный.
— Не стоило нам приезжать, — бросил он сквозь зубы, когда мы поднялись по ступенькам.
— Стоило, — заупрямилась я. — Это скоро пройдет.
Он лишь сверкнул взглядом и поджал губы.
Не знаю, почему в этот раз посещение особняка так сильно на меня подействовало. Тоска по несбывшемуся, тоска по утраченному? Что моя жизнь могла сложиться совсем иначе.
Все могло быть иначе.
К моменту, как мы оказались в просторном холле, я пришла в себя. Решила, что нужно сосредоточиться на деле, или же Беркли больше никуда меня никогда не возьмет, и не воспринимать особняк как дом, в котором я могла жить.
Из холла в две стороны расходились широкие деревянные лестницы: одна вела в архив, другая — в библиотеку. Она представляла собой анфиладу, тянувшуюся через всё крыло. Те комнаты, что прежде служили гостевыми спальнями, теперь были преобразованы — вдоль стен стояли стеллажи, уставленные книгами до потолка.