«Ой, какие мы грозные! Ну, теперь держись! И у тебя, оказывается, есть струнка, за которую можно дергать».
— Чем же они вам так не угодили?
— Человек, умеющий заглядывать в будущее, способен его изменить, а это непорядок. Нельзя ломать того, что предначертано свыше. Поэтому люди с розовыми лепестками подлежат немедленному уничтожению еще до того, как научатся пользоваться своими способностями.
— А разве их появление на свет не предначертано тою же судьбой? — задал я провокационный вопрос.
— Ничего в мире не делается без пользы. Да, они тоже нужны, но только для того чтобы разглядеть еще большую опасность, самое страшное порождение хаоса…
Мне стало скучно его слушать. Будто я попал в секту и меня начинают окучивать верой, к которой я абсолютно никаким боком. Тем не менее тему стоило продолжить.
— Убивая ясновидящих, вы нарушаете естественный ход истории, тем самым порождая хаос. И это ваш хваленый порядок?
— За такие слова на Зире любого ждет медленная и мучительная смерть, но ты, похоже, и сам не ведаешь, о чем болтаешь.
— Когда оппонент переходит к угрозам, это значит, что его аргументы исчерпаны.
— Да кто ты такой, чтобы я тебе что-то доказывал? Букашка, которую я легко могу раздавить. Но можешь вырасти в моих глазах. Для этого мне нужно знать, не упоминала ли Зау в разговоре человека, способного вернуться?
— При мне — нет.
— Что-то ты слишком быстро ответил.
— Хорошо, давайте отвечу чуть медленнее. Она… при мне… ни о каком… возвращенце… не говорила, — между словами я специально делал паузы. — Так пойдет?
— Зайцев, если ты вознамерился меня разозлить, то знай, что это напрасно. Больно я тебе сделаю в любом случае, но лишь когда сам посчитаю нужным, и твои жалкие ухищрения не повлияют на проведение допроса.
— Ах да, у вас же все строго по установленному порядку. Какая скука! Так вот, о Зау… — теперь уже я продолжил, словно между нами и не было никакой словесной перепалки. — Дважды я присутствовал при ее разговоре с Шаргом. Не скрою, меня удивила наглость, с которой женщина держала себя с ларгонцем.
— Ничего удивительного. Приверженцы хаоса боготворят ясновидцев, ведь только благодаря тем Ларгония до сих пор не пала.
— И поэтому вы убили Зау?
— У нее была очень хорошая защита, — усмехнулся он. — Но в любой броне имеется слабое место. И все-таки вернемся к моему вопросу.
— Дамочка говорила довольно туманными фразами. Гадание, карты, судьба… Про чье-либо возращение я ничего не слышал.
— По глазам вижу, что врешь! Ну что ж, призовем на помощь подручные средства, — чужак вытащил «рацию» с рычажком. — Вспомнишь что-нибудь ценное для меня — постучи пятками об пол.
Неведомая хворь налетела на меня, как цунами на беззащитный берег. Не скажу, что испытывал дикую боль, — нет: я словно попал в затянувшуюся во времени воздушную яму, и это быстро сказалось на ритме дыхания. Воздуха определенно не хватало, его становилось все меньше и меньше.
Страх смерти, наверное, самый мощный из всех. Мы можем сколько угодно говорить о готовности пожертвовать собой ради близких и отдать жизнь во имя некоего идеала, но... Бросаясь кому-то на помощь, о гибели не думаешь. А тут вот она, смерть, стоит рядом. И никаких других мыслей, кроме как о ней, в голове не возникает. При этом почему-то не происходит спасительного отключения сознания. Видимо, специалисты Зира добросовестно потрудились над созданием убийственного состава. Удавил бы гадов!
Я уже готов был стучать ногами, но мучитель сам передвинул рычажок в обратную сторону.
— Забыл сказать — у машинки несколько режимов. Удушье, резь в желудке, боль в почках и печени, сердечное недомогание, или все разом. При этом ты будешь оставаться в сознании вплоть до самого конца. Представляешь, какое удовольствие тебя ожидает? Вот это и называется «зависнуть между жизнью и смертью». Ну как, не надумал говорить?
— Я и не отказывался.
— Тогда скажи, Шарг применял прямой контакт?
— Да.
— Удачно?
— Нет.
— Зау называла тебя способным вернуться?
— Нет.
— Почему тебя выпустили?