— Ты нанял двух братков, а потом убрал и их?
— Неужели вы думаете, что серьезные дела так делаются? Это уровень владельцев рыночных палаток, — пленник снова возвращался к первоначальной схеме разговора, когда он «бугор», а я — сошка. — У больших людей другие методы. Один проверенный человек дал мне номер телефона, мы переговорили об условиях, я внес предоплату. Все. Детали меня абсолютно не интересовали.
— Что потом стало с фондом?
— Мы легко договорились с первым замом Зайцева и обналичили нужную сумму. Мужик прихватил свою долю и сразу укатил за границу, я перешел на государственную службу, а идиоты, оставшиеся руководить фондом, попытались нагреть руки. На этом их и накрыли. Даже до стрельбы дело дошло. В итоге на убитых списали всю пропавшую сумму, а тем, кто выжил, дали немалые сроки.
— И ты из этой грязи вышел чистеньким?! — в душе вновь разгоралась ярость.
— Можете мне не верить, но из денег фонда я не взял ни копейки. Зато стал очень влиятельным человеком. Если захотите приткнуться к безграничной кормушке, одного моего звонка будет достаточно. И я человек незлопамятный. Считайте, что уже забыл о недавнем недоразумении.
Он надеялся меня задобрить.
— Экий ты бессребреник! Хорошие связи — те же деньги. И ты убил человека из-за них? — в моем голосе явно читалась угроза.
— Нет, нет. Говорю же, я всего лишь спасал свою шкуру! А на хорошую должность меня позвали совершенно случайно. И я, не будь дураком, согласился.
Ощущение вседозволенности — штука очень опасная. Зная о том, что перед тобой отъявленный негодяй и тебе ничего не грозит, как бы ни сложился этот разговор, механизмы сдерживания начинают отключаться один за другим. В результате агрессивность зашкаливает, в особенности, когда беспомощная жертва начинает огрызаться или юлить.
Я уже несколько раз ловил себя на мысли подвесить пленника вниз головой и именно в этом положении продолжать беседу. Хорошо, что в комнате не имелось подходящих приспособлений.
— Но ведь это ты довел ситуацию до критической. А виноват Зайцев?
— Прими он мои условия, и всем было бы хорошо!
— Честный человек никогда не пойдет на преступление, чтобы такому подонку, как ты, было хорошо.
— Где вы их видели, честных людей? — У пленника задергался подбитый глаз. — Они давно вымерли, как динозавры. Остались на этом свете лишь редкие экземпляры, встречающееся, как правило, в низших слоях общества. И если они случайно высовываются наверх, там их и отстреливают. Так заведено, поверьте.
— Потому что такие, как ты, не дают им жить!
— Что я? Маленькое колесико в большом механизме. Вся наша система так устроена. Если в нее вписываешься — живи на здоровье, нет — прочь на обочину жизни или на кладбище, как получится.
— То есть бывший начальник просто попал под колесо естественного отбора и в его смерти винить некого?
— Точно схватываете. А почему вас заинтересовало дело Зайцева?
— Я его сын.
На несколько секунд в комнате повисла напряженная пауза. Пленник изменился в лице.
— А вы в курсе, что меня обещали выпустить после этой беседы?
— Обязательно выпустят. Только вряд ли ты останешься в том же состоянии. На четвереньках отсюда выползешь, гад!
— Мы можем договориться…
— Ты вернешь мне отца?!
— Я могу компенсировать…
— Не можешь. Могу даже поспорить, правда, не с тобой.
Он резко сник. От былого лоска не осталось и следа, а во взгляде появилась затравленность.
— Что вы собираетесь со мной делать?
— Еще не решил. Одно могу сказать: хорошего не жди.
— Эй, там! Слышит меня кто-нибудь?! Уберите от меня этого сумасшедшего! Мы так не договаривались!