А вот за стеной возникла пауза. Богаевская совсем не торопилась явиться пред мои ясные очи, но я мысленно поклялась себе, что не сдвинусь с места, пока ее не увижу. В крайнем случае свернусь у дверей, как верная псина, и буду трогательно поскуливать в ожидании, когда она наконец до меня снизойдет. Для себя бы я такого никогда не сделала, а для Наташки сделаю.
Видно, мои телепатические пассы настигли примадонну даже сквозь стену, потому что она все-таки возникла в дверном проеме смежной комнаты. И я сразу заметила, что со вчерашнего дня она здорово осунулась. Впрочем, не исключено, что она попросту еще не успела наложить макияж, а потому выглядела не так эффектно, как накануне в аэропорту. Богаевская посмотрела на меня, и на лице ее отразилось замешательство.
- Разве мы с вами договаривались? - Она приподняла красиво очерченные брови.
- Нет, - покачала я головой, - мы с вами не договаривались. Просто.., я вчера была в аэропорту... А сегодня я узнала, что вы отказались выступать... С чем это связано, если не секрет?
- Это связано с тем... - Она прикусила нижнюю губу. - Слушайте, мы с вами об интервью не договаривались и.., и вообще мне некогда, я уезжаю! У меня самолет через час!
Если я что-нибудь понимаю в таких делах, прима была близка к истерике. Да что же все-таки происходит?
Снова вмешалась Майя, по-моему, вполне готовая меня растерзать.
- Немедленно вон! - гаркнула она и указала пальчиком, в каком направлении я обязана сверкать пятками.
А меня будто гвоздями к полу приколотили. Я понимала, что разумнее было бы уйти, вежливо извинившись, и не могла пошевелиться.
- Пожалуйста, покиньте мой номер! - попросила уже сама прима слабым прерывающимся голосом. - Понимаете, понимаете, я собираюсь...
Я повернула голову и увидела сквозь распахнутую дверь на кровати в спальне люкса тот самый чемодан, который накануне тащил импресарио, ныне оправдывающийся под фикусом перед Венькой за срыв контракта. Чемодан был открыт.
- Хорошо, - сказала я примирительно. - Вы не хотите поддерживать Пашкова, но чем же весь город-то провинился? Я, например, очень хотела послушать ваш концерт. И вообще... Вы же пятнадцать лет не были на родине!
Она побледнела еще сильнее, чем накануне в аэропорту, я даже заопасалась, как бы она в обморок не упала.
- Я не могу здесь выступать, понимаете, не могу! - с надрывом произнесла она. - И ни одной минуты здесь больше не останусь, понятно? Я плохо себя чувствую, я больна, я разбита. Что вы все, в конце концов, от меня хотите?
Я впилась взглядом в ее лицо и тихо, но твердо сказала:
- Я хочу понять, что вас так испугало. Вы прежде знали Пашкова, не так ли, и у вас остались о нем не самые приятные впечатления?
- Никого я не знала, с ними вообще договаривался мой импресарио, ответила Елена Богаевская. - А вы-то, вы кто? На каком основании вы меня допрашиваете? Я разорвала контракт и согласна выплатить неустойку. Все!
Она сказала "все", но я знала, что в ее словах даже не полуправда, а сплошная ложь, за которой она скрывала испуг, точнее, даже какую-то давнюю боль. И очень может быть, этой боли уже пятнадцать лет. Поэтому я и повторила вчерашний вопрос Вислоухова:
- Вы здесь не были пятнадцать лет. Почему? Богаевская прикусила губу и отвернулась, а Майя, которая до сих пор только молча раздувала ноздри, снова бросилась на защиту примадонны. На этот раз она все-таки вцепилась в мои запястья своими холоднющими пальцами и зашипела прямо мне в лицо:
- Уходи, уходи, а то...
Не знаю, что подразумевалось под этим "а то", но я повторила свое сакраментальное "почему", обращенное к Богаевской.
И она обернулась и впилась мне в лицо страдальческими глазами, и из их глубин на меня выплеснулась ненависть, которая копилась в ней много лет, а досталась мне:
- Да, не была пятнадцать лет и еще пятьдесят не должна была здесь появляться, понятно? Да по мне, что в преисподнюю, что сюда!
Не очень-то ласково она отзывалась о своем родном городе!
Я не собиралась отступать:
- Дело не в городе, дело в Пашкове, ведь так? Богаевская больше не произнесла ни слова, ссутулилась и ушла в смежную комнату, громко хлопнув дверью.
Зато Майя еще крепче сжала мои запястья и процедила сквозь зубы:
- Вон! Немедленно вон! Иначе я вызову милицию!
- Уже ухожу, - выдохнула я, но у дверей все-таки обернулась и снова повысила голос, специально для Богаевской:
- Вам хорошо, вы уедете и все забудете еще на пятнадцать лет, а если вам повезет, то и навсегда. Так ведь проще, не правда ли? Выбросить все из головы, и с концами. Что вам, вы будете раскатывать по Европам, и до того, что происходит в некой российской губернии, вам нет никакого дела.
Майя захохотала мне вслед:
- Так вы, оказывается, из противоположного лагеря! Ну вот, теперь мне все ясно. Ищете компромат на политического противника, не так ли? А чужие жизни для вас - всего лишь разменная карта в политической борьбе! Так вот, можете передать своим хозяевам, что Елена Богаевская к политике не имеет никакого отношения. Ясно?
Неожиданно я поймала себя на мысли, что, по большому счету, Майя цитирует меня саму, а потому мне трудно ей возразить. Я бы даже не удивилась, если бы она обозвала политику выгребной ямой, как это люблю делать я, но, будучи женщиной утонченной, вращающейся в иных сферах, она предпочитала более высокий слог.
Я толкнула дверь и вышла в гостиничный коридор. На лестнице мне попался импресарио примы, со всех ног спешивший наверх. Ясное дело, они опаздывают на самолет. Через каких-то шестьдесят минут Елена Богаевская взойдет по трапу и благополучно забудет про нашу затерянную в снегах губернию.
Глава 9
- Ты где была? - так звучало Венькино приветствие.
- А "здрасьте" где? - вежливо поинтересовалась я.
- Какое тут, к дьяволу, здрасьте, - огрызнулся он, - когда все летит к чертям собачьим?
- Что именно летит? - Я сделала вид, будто мне неизвестна причина Венькиного дурного расположения.
- Прима номер выкинула. Отказалась выступать, представляешь? Это же нож в спину! Мы весь город афишами обклеили, а она нам такую свинью подложила. Как чувствовал я, что с этими.., этими.., меццо, как их, лучше не связываться! Вон Рябоконь не дурак - притаранил каких-то московских "Белок" - пять дебелых девок в колготках и лифчиках - чего еще народу надо?! А наш классику захотел... Вот и получил... "классику"! - От негодования Венька прямо позеленел.
- А чего она отказалась-то? - продолжала я разыгрывать дурочку.
- Говорит, по состоянию здоровья, а там поди разбери, чего ей там примерещилось... Нет, это ж надо! - Венька звонко шлепнул себя ладонями по ляжкам. - Да лучше бы она совсем не приезжала. Как мы теперь выглядим, а? Встретили, приветили, одних цветов на тыщу всучили, а она, фьють и была такова! Теперь по городу слухи пойдут, сплетни, о-ой. - Венька обхватил понурую голову руками. - Звонить начнут...
Предчувствия его не обманули: на столе зазвонил телефон, а секунду спустя к нему присоединился Венькин мобильник, в который Венька сразу же вцепился, приказав мне взглядом разобраться с городским.
Я сняла трубку и услышала взволнованный женский голос. Моя собеседница сразу же огорошила меня вопросом, не потрудившись предварительно представиться:
- Скажите, это правда, что Елена Богаевская отказалась от концертов?
- А с кем я говорю? - осведомилась я, уходя таким образом от прямого ответа. Все-таки никаких инструкций я на сей счет еще не получала.
Женщина сразу сбавила боевой напор:
- Извините, я не представилась. Меня зовут Ирина Анатольевна Дорохова, я директор музыкального училища... Видите ли, Елена Богаевская у нас училась... Правда, всего один курс, потом она уехала из города... И мы, мы так рассчитывали, что она нас посетит. А тут нам сказали, что она вчера вечером прилетела, а сегодня уже улетает...