— Конечно, — ответила Джули уверенно. — Все уладится само собой. Пилар, мне думается, нуждается в верной подруге. Я, возможно, смогу помочь ей, а она — мне.
— Каким образом? — полюбопытствовал Мануэль.
— Ну, она знает тебя лучше, чем я, а когда ты на гастролях, мы будем составлять друг другу компанию.
— Когда я на гастролях, ты будешь всегда со мной, — возразил Мануэль, беря ее опять за руку. — Но я подумываю о том, чтобы оставить публичные выступления — за исключением, пожалуй, нескольких творческих концертов — и только сочинять музыку и писать книги. Как тебе это понравится?
Джули наклонилась и прикоснулась губами к его руке.
— Пока мы вместе, я согласна на все, — ответила она просто. — Но, Мануэль, скажи мне, пожалуйста, почему ты вел себя так в Лондоне?
Мануэль вздохнул, в глазах светилась нежность.
— Как ты думаешь — почему? Ни одно животное не любит быть загнанным в угол, а когда это случается, то оно бросается на тех, кто ближе всего. Я прекрасно понимал, какое воздействие ты оказывала на меня, но — Боже мой! — я сопротивлялся!
— А теперь?
— О Джули, — усмехнулся Мануэль. — Теперь я подобно больному, принявшему успокаивающее средство… Я не в силах больше сопротивляться, всем сердцем хочу уступить, а еще я хочу тебя больше всего на свете. — Мануэль улыбнулся. — Говорил ли я тебе, что я тебя люблю?
— Скажи мне это еще раз, — прошептала Джули, но в этот момент в палату вошла медсестра.
— Позже, — пообещал Мануэль, и Джули твердо знала, что вся жизнь впереди принадлежит теперь только им обоим.