Тори читала это в любопытных быстрых взглядах, слышала во вспаривающих шепотках, и ее щеки начинали алеть, несмотря на нанесенную на них пудру. Но она упрямо закусывала губы, хмурила брови, рассматривая себя в зеркале и наблюдая, как умелые руки гримеров превращают ее в огненную диву, в чертовку с пылающей кожей и волосами подобными разорванной ветром туче. Ее тело, перетянутое тонкими черными ремешками, было почти обнажено, лишь чуть прикрыта грудь и бедра. На плечах, на шее тонкими мазками была нанесена золотая пудра. Тори чуть вздрогнула, когда чужие руки - не Криса! - на ее тонкой шее застегнули тонкий ошейничек-бархотку, с тонким золотым сердечком-подвеской. От этого прикосновения к горлу по всему телу тори пробежала нервная дрожь, каждый ее пальчик словно током пробило, Тори почувствовала, что от возбуждения не может вымолвить ни слова, потому что понимание накатилось на нее сразу, вместе с ослепительным светом и торопливыми криками, вместе с командами неугомонного режиссера и с окриком со стороны съемочной площадки…
Она поняла, что ей надо идти туда, на своих не слушающихся, подгибающихся ногах, и снова сесть на колени к Крису Брауну. И делать все так, как говорит он, ибо сама она не умеет, не понимает, как надо двигаться и как выгоднее поворачиваться к камере. Его руки снова буду касаться ее, он будет поворачивать ее лицо, нажимать на ее плечи, требуя прогнутся или сесть пониже, улечься на подлокотник кресла…
«Вот же черт! - выругалась Тори, выходя на освещенную площадку как на Голгофу. - Черт! Нет, конечно, Крис Браун - профессионал, он не позволит себе ничего предосудительного, но и того, что допустимо, будет вполне достаточно, чтоб я провалилась от стыда в ад!»
Крис, щуря внимательные глаза, уже ждал ее, сидя в кресле и закинув ногу на ногу. В его образе не было, пожалуй, ничего необычного - темный дорогой костюм, сорочка, яркий галстук. Темная массивная фигура его выглядела внушительно и отчего-то зловеще, словно он был боссом многомиллиардного бизнеса, главой корпорации-спрута, подчинившей себе весь мир. Сильный мира сего, президент или миллиардер - если б не покрытые позолотой пальцы. И Тори задрожала, припоминая, на какие места ее тела нанесена золотая пудра.
Крис будет касаться там, имитируя золотые прикосновения царя Мидаса. Эти касания будут словно прорастать в ее тело, в ее кровь, и девушка - живая, горячая, неистовая, - медленно будет превращаться в мертвую золотую статую. И Крис, насмешливо глядящий на девушку, действительно был этим Мидасом - способным отнять жизнь ради забавы.
Он будет к ней прикасаться.
К шее.
Тори, не помня себя, по велению режиссера уселась на колени Криса, и тот, осторожно коснувшись золотыми пальцами ее подбородка, развернул ее лицо к себе.
- Смотри на меня, - велел он, пока его пальцы вкрадчиво скользили по ее шее, чуть сдавливая горло, отчего у Тори зашумел в голове и потемнело в глазах. Перед ее внутренним взором пронеслись картинки из прошлого, полутемная комната и собственные руки, скованные наручниками, и девушка едва не закричала от этого наваждения, которое брало ее в плен.
К груди.
- Вот так, - мягко произнес Крис, помогая Тори сменить позу, чуть откинуться, опершись локтем о подлокотник кресла - и внезапно весьма фривольно коснувшись ее, поймав золотыми пальцами сосок под одеждой и чуть сжимая его, обозначив на темной ткани его остренькую вершинку золотом. Тори, дрогнув от неожиданности, чуть откинула голову назад, и режиссер завопил, переходя на ультразвук:
- Черт, да у вас химия! Замри, Тори, не двигайся! Чудесно!
Золотые пальцы Криса лежали на вздымающейся груди, Крис смотрел в глаза Тори - насмешливо и снисходительно одновременно, - и девушка снова почувствовала себя беспомощной и напуганной под этим взглядом. Оттого, что он смотрел на нее, любовался ею. Оттого, что он победил в первом раунде. Оттого, что он касался ее, пожирал ее взглядом, и эти взгляды рождали в ее сердце трепет.
- Тори, еще! Еще! Ты умираешь от страха, ты не хочешь, чтобы он трогал тебя!
К животу.
Крис чуть ухмыльнулся, и его раззолоченная ладонь аккуратно легла на живот Тори, так, что та замерла, словно ее заставили в холодную воду войти, и дыхание ее остановилось.