— А ее почта?
— Ничего не знаю об этом, сэр.
— Спрашивал ли кто-нибудь еще о том, куда уехала мисс Штерн?
Судя по предупреждениям полиции, привратник понимал, что мисс Штерн во что-то замешана. Ему хотелось рассказать этому человеку с встревоженными глазами, что очень много людей приходят сюда и задают вопросы, но он молча покачал головой, избегая смотреть в глаза собеседнику.
Пит махнул рукой и пошел к лифту.
Никакой записки, о которой говорила Энни, он на двери не увидел. В квартире было сумрачно и прохладно, пахло пылью. Все выглядело по-прежнему, Пит узнал корзинку с засохшими цветами, которую он прислал Мэдди за день до отъезда. В блюдце на тумбочке он увидел свои любимые ириски. На кофейном столике стояла узкая ваза с цветными камешками, которые они собирали вместе несколько месяцев назад. Мэдди любила разные странные вещи.
Подушки на диване выглядели мятыми. Перед тем как выйти из спальни, Мэдди обычно взбивала их. Видимо, она очень спешила. Готовила она плохо, но за порядком, в отличие от самого Пита, всегда следила.
В кухне все было чисто. Красный кофейник стоял на плите, а в пластиковых контейнерах Пит нашел сахар, муку, соль и специи. Наверняка Мэдди все же собиралась сюда вернуться. Если бы она уезжала навсегда, то не стала бы оставлять продукты. Пит усмехнулся, обнаружив, что холодильник пуст, только в морозильной камере лежали запечатанные итальянские полуфабрикаты, вырезка, сыр и три яблока. В шкафу тоже лежали кое-какие продукты. Пит снял телефонную трубку и приложил ее к уху. Тишина. Отключить телефон стоит дороже, чем оставить его включенным. Зачем Мэдди понадобилось отключать его? Он повернул выключатель, зажегся свет. Почему она отключила телефон, а свет оставила?
На туалетном столике в спальне лежал слой пыли, а может быть, пудры. Пит распахнул дверцы шкафа. Одежда и обувь, сумочки, зимние шляпы, свитера — все висело на месте. Но из трех чемоданов остался только один.
В ванной было пусто. Ни косметики, ни даже зубной щетки. Он выдвинул ящик, в котором обычно лежали его бритва и крем для бритья, но ничего не нашел. Два полотенца одиноко висели на крючках.
Пит закрыл за собой дверь ванной и прошел к секретеру из красного дерева, который он подарил Мэдди на день рождения. Он ей очень нравился, и она ни за что бы его не оставила, если бы не собиралась возвращаться. Внутри Пит нашел только ручки и карандаши; счета, чековая книжка и документы на магазин, которые она обычно хранила здесь, исчезли.
Пит вздохнул и опустился на стул. Мэдди любила его, он знал это совершенно точно. Она не могла уехать, не сказав ему ни слова, не оставив записки или номера телефона. А если кто-то не дал ей этого сделать? День свадьбы назначен на завтра. У Пита заныло в груди.
Он еще раз осмотрелся и остановил взгляд на картине, изображавшей клоуна в красном. Ее Мэдди тоже обязательно забрала бы с собой.
Пит безвольно, словно тряпичная кукла, откинулся на спинку стула, не зная, что делать дальше. Он включил телевизор, и это его немного успокоило. Она обязательно вернется, черт побери. Какие прекрасные планы они строили на будущее, как были счастливы…
Пит хотел изо всей силы треснуть кулаком по краю стола, но сдержался, вспомнив, как вот так же рассадил руку в Гонконге два дня назад. Он схватил с кушетки подушку и запустил ее в стоявшую на тумбочке корзинку. Засохшие цветы разлетелись по всей комнате, три лепестка упали ему на колени. Ему хотелось разрыдаться. А почему бы и нет? Он — человек, такой же, как все остальные, и его эмоции ничем не отличаются от эмоций других. Когда-то Пит вбил себе в голову, что должен быть твердым как камень, способным вынести все. Дерьмо. Ему было плохо, никогда прежде он не испытывал такой боли, рвущей душу на части. Нет, один раз все же испытывал…
«Сынок, не знаю, как бы получше выразиться, но твои родители… ушли туда, где им будет лучше, чем здесь, — говорил чей-то голос, он уже не помнил, чей именно. — Держись, будь мужественным… Большие мальчики не плачут. Когда-нибудь твои родители будут гордиться тобой…»
Как мертвецы могут кем-то гордиться? Питу не хотелось быть мужественным. Ему хотелось визжать, кричать, плакать. Он хотел, чтобы его отец и мать были рядом. Папа обещал летом отвезти его в Калифорнию и научить кататься на доске для серфинга. И еще в Австралию, в Беллз-Бич, о котором папа прочитал в журнале. Он говорил, что примерно раз в двадцать лет там поднимаются гигантские волны. Пит мечтал увидеть их. И мама тоже.
Пит вытер слезы. Интересно, как поступил бы на его месте Барни? Он плакал и совершенно этого не стыдился. К черту всех этих высоколобых психологов, пишущих в толстых журналах, что мужчины никогда не должны показывать слабые стороны своего характера.