Пит радостно захлопал в ладоши. С треском разорвалась новая подушка, и в воздухе закружилось еще больше перьев.
— Ну ладно, ребята, повеселились, и хватит, — крикнул пожарник. — Теперь спускайтесь с дерева как хорошие мальчики.
— Попробуйте достать меня, — ответил Пит.
— Да, попробуйте, — эхом отозвался Барни.
Через час Пит и Барни были на земле, и вокруг них суетилась Виолета Симс, которую мальчики волновали, похоже, куда больше, чем собственный муж, при падении с дерева сломавший обе ноги. Она заглянула Питу в глаза.
— Дорогой мой, я прошу тебя, будь храбрым. Знаю, что ты не хочешь уезжать, и, если бы существовал хоть малейший шанс оставить тебя, я бы это сделала. Мы с Барни тебя очень любим. Время бежит быстро, и вы оба не успеете оглянуться, как вырастете, хотя сейчас в это трудно поверить. Держись, Пит.
Она звонко поцеловала мальчика в щеку, и пожарник увел его. В глазах Пита стояли слезы.
— Пит, — бросил Барни, — кончай реветь.
— Но ты говорил…
— Теперь я думаю по-другому. В шесть лет тоже нельзя плакать. Если они увидят, что ты плачешь, то решат, что взяли верх над тобой, слышишь? Вытри глаза. — Он наклонился и шепнул Питу на ухо: — Мы здорово сопротивлялись. Запомни сегодняшний день навсегда.
— Как ты думаешь, мои папа и мама видели, что мы здесь натворили? — тоже шепотом спросил Пит.
— Конечно. Держу пари, они хлопали в ладоши. Теперь ты должен быть сильным, понятно? Я никогда не забуду тебя, парень. О Гарри и Лили не беспокойся, я хорошо о них позабочусь. А теперь иди, — добавил он с грустью.
— Ладно, Барни. Не забывай, что обещал приехать за мной.
— Никогда не забуду. Обещание есть обещание.
Вблизи дама в туфлях, которую звали Элен Эндрюс, выглядела еще противнее, но Пит все же решился спросить у нее:
— Где моя доска для серфинга?
— Она в машине, — ответила леди в голубом платье.
— Ты должен извиниться перед полицейскими и пожарными за причиненное им беспокойство, — приказала Элен Эндрюс.
Пит поднял голову и посмотрел на нее. Потом жестом попросил женщину наклониться поближе, а когда она сделала это, рявкнул:
— Поцелуйте меня в задницу, — и бросился к машине.
Леди в голубом платье прыснула. Пожарник отвернулся, с трудом удерживаясь от смеха. А полицейский принялся стряхивать с галстука несуществующую соринку.
Пит забрался на заднее сидение. Рядом лежала доска.
— Простите меня, мама и папа. Я сделал это для Барни.
Глава 2
Пит Соренсон предпринял первую серьезную попытку добраться до Барни, когда ему исполнилось десять лет. Он не искал его четыре года не потому, что не вспоминал о своем кровном брате; нет, он думал о нем все это время и всегда упоминал в своих вечерних молитвах. Просто ему запрещалось почти все, кроме учебы и работы по хозяйству. Питу приходилось несладко в доме, полном других воспитанников старше, крупнее и сильнее его. Он очень редко ложился спать сытым, еще реже без шишки, синяка или ссадины. Его приемные родители, Берни и Блоссом Нельсоны, утверждали, что он неисправим. Все дети знали, что Нельсоны толком не понимают значения этого слова. Знали они и то, что этим людям в первую очередь нужны были деньги, которые государство выделяло на содержание приемных детей. Какая-то сумма откладывалась на недельное питание, а остальное тратилось на пиво, вино и бренди. Если продукты кончались раньше, чем поступал следующий чек, дети ели хлеб с арахисовым маслом. Масло покупали здоровенными четырехкилограммовыми банками, и всегда было очень трудно соскрести его со дна. Порой хлеб покрывался плесенью, которую приходилось срезать.
Пит ненавидел других приемных детей не меньше, чем Нельсонов. Временами он ненавидел себя самого. Он писал Барни длинные письма, полные тоски и желания иметь рядом близкого человека, но никогда их не отправлял, так как не знал адреса. Вместо этого он прятал их за обложку учебника географии.
Пит Соренсон много мечтал. Мечтал о том, как они встретятся с Барни. Позже мечтал о безликом, безымянном дяде и о том, как он приедет за ним. Когда эти бесполезные мечтания ему надоели, он стал думать о других вещах. Например, о том, как бы он убил Берни и Блоссом Нельсонов.
Он терпеть не мог даже их запах. От них несло так, будто они никогда не меняли нижнее белье. Кроме того, супруги ужасно потели и выдавали целую какофонию мерзких звуков, когда садились ужинать. Берни с шумом втягивал в себя кофе и пиво, а у Блоссом не хватало двух передних зубов, и она то и дело присвистывала. Он ненавидел в этом доме все и с нетерпением ждал дня, когда Барни приедет за ним.