Экзили вскоре заметил, что не он один пользовался доверием Лозена. Незадолго до отъезда во Фландрию все заговорили о предстоящей свадьбе Мадемуазель с графом Лозеном; в королевской семье это вызвало всеобщее возмущение, и короля ожидали крайне неприятные сцены. Лозен гордился своим успехом, и в этом его поддерживали ложные друзья. Желая доказать, что он уже имеет почти неограниченные права на принцессу королевской крови, он относился к бедной Мадемуазель с оскорбительным презрением. Когда его упрекали в грубости, граф дерзко отвечал:
— Французские принцессы любят, чтобы их держали в ежовых рукавицах.
Усердные шпионы маркизы Монтеспан и других врагов графа передали это королю, но он лишь горько усмехнулся.
Через несколько времени граф явился к принцессе прямо с охоты и, бросившись в кресло, крикнул ей:
— Луиза Бурбонская, сними с меня сапоги!
Когда это довели до сведения короля, он заскрежетал зубами и сказал, обращаясь к маркизе Монтеспан:
— Лозен заходит слишком далеко!
— Мне непонятно Ваше спокойствие, — ответила маркиза. — Конечно граф — Ваш друг…
— Но я могу положить предел своей дружбе, — возразил король.
Маркиза задрожала от злобной радости.
— Так обуздайте его высокомерие, государь.
— Это мне не трудно, но любовь принцессы превосходит всякое вероятие. Это — просто какое-то безумие.
— Безумие — это настоящее слово, государь. Принцесса обезумела или вернее ее сделали безумной.
— Сделали безумной? Как мне понять это? — спросил король, вдруг сделавшийся серьезным и внимательным.
— О, государь, ведь Вам известны сношения графа с итальянцем… Ну, принцессе был дан любовный напиток.
Людовик вскочил с места.
— Значит, все еще пользуются средствами, которые…
— Конечно пользуются, государь, и я нахожусь в смертельном страхе; что, если кому-нибудь удастся волшебными средствами заставить Вас, Ваше величество, подарить свою любовь другой женщине!
— О, этого Вам нечего бояться, — с улыбкой сказал король, — но то, что Вы рассказали, отвратительно!
— Умоляю Вас, Ваше величество, о глубочайшем молчании! Мы вовсе не в безопасности: этот итальянец — демон!
— Я прикажу схватить его и сжечь! И сию же минуту!
Ужас охватил маркизу.
— Нет, нет! — вскрикнула она, — надо быть осторожными. Необходимо арестовать его, прежде чем он успеет что-нибудь сказать. Подумайте, государь, о моем щекотливом положении: ведь он навещал меня на улице Францисканцев!
— Вы правы, придется подождать. Но Лозен? Я еще подумаю о его свадьбе с принцессой.
Маркиза Монтеспан торжествовала: ей удалось опять оттеснить графа с его позиции. Он слишком положился на преданность камерфрау принцессы, которая подала своей госпоже любовное зелье в шоколаде. Маркиза Монтеспан щедро оплачивала всякие открытия во дворце Монпансье и в точности знала историю с волшебным напитком.
Таково было положение дел перед отъездом во Фландрию. Лозен видел маркизу только с улыбкой на устах. Он был осторожен, но в сущности кого было ему бояться? Король дал свое согласие; принцесса, перед которой Лозен выказывал полное равнодушие, изнывала от любви. При каждой остановке она бросалась к своему возлюбленному, но он поворачивался к ней спиной, желая показать своему монарху, будто не очень дорожить той честью, к которой так жадно стремился. Король был в страшном гневе; королева, министры, маркиза Монтеспан, герцогиня Орлеанская, — все соединились против фаворита, и в огромном поезде только и говорили о том, как бы помешать этому браку.