Отложив бумагу и перо с чернильницей, он пристраивается к Эмилии, которая лежит неподвижно.
Допишем позже, не возражаешь?
Затемнение.
Конец 1 акта
Акт Второй
Десять дней спустя. Сентябрь, полдень. Вальмон с Метрей пьют чай в ее роскошной гостиной.
Метрей. Похоже, вы совершили серьезную тактическую ошибку. Надо было взять ее тогда же, прямо в шезлонге, вы не находите?
Вальмон. В любую минуту могла войти тетушка или кюре.
Метрей. Вот вы бы их и развлекли. Они такого сроду не видели.
Вальмон. Нет, нет. Это было преждевременно. Я хочу, чтобы она сдалась после упорного сопротивления.
Метрей. Что ж, ее сопротивление отбросило вас до самого Парижа.
Вальмон. Но ведь она разрешила мне писать ей.
Метрей. Допустим невероятное: ваше красноречие прервало оборонительные редуты… вас все равно не окажется рядом, чтобы развить успех, не так ли? А завтра бреши уже будут заделаны.
Вальмон. Да, конечно, письма — слабое утешение, но у меня, в сущности, не было выбора. По крайней мере, я нашел способ не оборвать ниточку.
Метрей. Вам видней.
Вальмон. Вы неисправимый скептик, а для меня эта пора самая упоительная: когда ты знаешь, что она тебя любит, и все же сомневаешься в победе.
Метрей. Так вы, стало быть, знаете, что она вас любит?
Вальмон. Разумеется. Я оставил там своего человека. Его глаза держат мадам де Турвель, а руки — служанку. После того как я накрыл его со служанкой в постели, она сразу сделалась сговорчивой. Получив мое первое письмо, мадам де Турвель ушла с ним на свою половину и перечитывала, со слезами и вздохами, много часов кряду. Так что вывод напрашивается сам собой.
Метрей молчит, но во взгляде читается сомнение.
Кстати, с помощью служанки мне удалось узнать еще одну любопытную подробность.
Метрей. Да?
Вальмон. Угадайте, кто предостерегал в письмах мою красавицу от общения с гнуснейшим развратником, каких свет не видывал, то есть со мной? Ваша кузина, черт бы ее побрал, эта сучка де Белани.
Метрей хохочет.
Вам хорошо смеяться, а мне теперь наверстывать упущенное.
Метрей. Я не над вами.
Вальмон. Она хотела, чтобы я был подальше от мадам де Турвель, — и вот я здесь, но я заставлю ее пожалеть об этом. Как там ваш план в отношении ее дочери? Есть продвижение? Могу ли я чем-нибудь помочь? Я весь к вашим услугам.
Метрей. Мой дорогой виконт, ваше присутствие весьма кстати. С минуты на минуту должен появиться Дансени, я хочу, чтобы вы укрепили в нем боевой дух. А затем я устрою маленькую сценку, которая, надеюсь, вас развлечет.
Вальмон. И что ваш Дансени? Делает успехи?
Метрей. Хуже ни бывает. Как все интеллектуалы, он неподражаемо глуп. На редкость недееспособный мальчик. Очаровательный, но безнадежный.
Вальмон. Я желал бы знать, как обстоят дела на сегодняшний день.
Метрей. Сесиль и Дансени влюблены друг в друга по уши. Она спросила меня, прилично ли ей писать ему письма. Я сказала «нет», а потом «да»… при условии, что она будет мне показывать послания обеих сторон. Я устроила им свидание, но Дансени до того оцепенел от собственной учтивости, что не осмелился к ней даже прикоснуться. Вся его энергия уходит на стихи, от которых тем меньше проку, чем они изобретательнее. Когда он наконец ушел, малышка вздохнула: «Ах, мадам, если бы на его месте были вы!..» И, знаете на какой-то миг эта мысль меня тоже захватила.
Вальмон. Иной раз, глядя на вас, я спрашиваю себя: из какой пены вы появились?
Метрей. Это получилось само собой: я женщина. Моя мать вовремя поспешила выдать меня замуж, и хотя меня уже тогда распирало любопытство, я успела девственницей попасть в объятия господина де Мертея. Вообще он мне не слишком докучал. А когда его присутствие сделалось обременительным, он тактично умер. Год моего траура я употребила на то, чтобы завершить свое образование. Моралисты наставляли меня, как надо выглядеть в свете, философы — что следует думать, романисты — как можно выпутаться из любой ситуации. После такой школы мне оставалось только отшлифовать свое мастерство…