на представлении переводной пьесы на эту тему; пер. Е. А. Егорова).
* * *
Все это тянется как резинка, и никакого индивидуального интереса. Только наблюдаешь общие законы (проститутки).
- Мы - мостовая. Каких же надписей ты на нас ищешь?
(о проституции; еду в Киев.+ Столыпина).
* * *
Несмотря на важность проституции, однако в каком-то отношении мне неясном, - они суть действительно "погибшие создания", как бы погаснувшие души. И суть действительно - "небытие"; "не существуют", а только кажется, что они - "есть".
(вагон) (еду в Киев).
* * *
О девстве глубокое слово я слышал от А. С. Суворина и от А. В. Карташова.
Первый как-то сказал:
- Нет, я замечал, что когда девушка теряет девство (без замужества), то она теряет и все. Она делается дурною.
Конечно, он ни малейше не имел в виду обычных нравст-венных суждений, и передал наблюдение "что бывает", "что случается", "что дальше следует".
Карташов сказал, когда - в их же присутствии - я сказал о двух барышнях типа вечных девственниц (virgo aeterna):
- Ведь они никогда не выйдут замуж: непонятно, почему они или почему вообще такие не бросят свое девство, кому попало, и, вообще все равно, кто возьмет?
У меня было философское об этом недоумение.
Он ответил:
- Они (он как бы запнулся, придумывая формулу) - питаются от своего девства. Да, оно не нарушено и, кажется, не нарушится. Но сказать, чтобы оно было ими не нужно, - нельзя: оно им не только нужно, но и необходимо. Они живут им, и именно - его целостью. Это - богатство, которое не тратится, но которое их обеспечивает. Обеспечивает что? Их душу, их талант (они были талантливы), их покой и свежесть.
- Есть девство - и они трудятся, выставляют работы (художницы), дружатся, знакомятся, читают, размышляют.
- Не будет девства - и все разрушится. Так что хотя они и призваны к девству и никакой мужчина им не воспользуется но это не обозначает, что их девственность есть ничто, - есть не существующая для мира вещь. Для "мира"-то оно не существует, хотя как их талант - и для мира существует; но как телесная нетронутость и целость - оно существует и для них самих.
Замечательно глубоко. Несколько месяцев перед этим я спросил одну из этих девушек, что бы она сделала с мужчиною, если бы он "с голоду" взял у нее то, что у нее лишнее (как мне казалось):
- Упекла бы в Сибирь, - ответила она твердо и по-мужски.
- И не пощадили бы?
- Не пощадила бы.
- Но ведь вам не нужно? (aetema viigo).
Она промолчала.
Рассуждение Карташова, так сказать, наполняет речами ее молчание. Она не успела только формулировать; но поступила бы по чувству ("засужу"), которое неодолимо и в котором правда.
Вот источник, по-видимому, непонятно жестоких наказаний, присуждаемых насилователям.
"Кроме замужества - совокупление есть гибель. Обществу оно безвредно: но оно губит субъекта, лицо".
Тогда, конечно, - казнь! Как за убийство или ближайшее к убийству!!! Кроме особенных случаев, о которых длинна речь: но как раз именно в нашей цивилизации и приходится принимать во внимание эти "кроме"...
Кроме случая aetemae virginis, который чрезвычайно редок и сам себя отстаивает, во имя чего мы могли бы потребовать у девушки и всех вообще девушек сохранения их девства?
"Мы" здесь - государство, религия, нравственность, старая семья (родители, братья, "Валентин" (Фауст).
Девушка всегда может ответить, или, при молчании, - она будет полна речей:
- Мотивируйте мне мое девство: и я его сохраню. Но единственного мотива нет: - замужества. Нет замужества, рассыпается и девство! Девство только и сохраняется для мужа; каждая девушка обязана его хранить - если непременно каждой девушке заму-жество обеспечено. Чем? кем? Status quo1 общества, законом, религией, родителями. "Мне до этого дела нет, я в это не вмешиваюсь, я не законодательница, - может ответить девушка. - Мне подай мужа. Вот это - я знаю, и - только это".
1 Существующий порядок вещей (лат.).
Девство есть вещь, когда есть (будет) муж.
А когда муж "будет или нет", "выйдет или нет", "чет-нечет" и "сколько лепестков у сирени": то и девство тоже "выйдет" или "нет", при "чет" выйдет, а если "нечет" - то и не "выйдет"; и девушка просто выйдет за калитку и бросит его на ветер: ибо "на ветер" бросила целая цивилизация ее замужество.
Тут смычок и струна: струна поет ту арию, которую ведет смычок. Смычок - замужество, активная сторона, "хозяин всего дела". И если "хозяин" пьян или дурак: то пусть уж и не слезает с полатей, если у него "из-под полы" все девушки разбегутся.
Девство в наше время потенциально свободно; и оно не сегодня-завтра станет реально свободно. Девушки вырвутся и убегут. Убегут неодолимо, с этими криками дочерей Лота: "Никого нет, кто вошел бы к нам* по закону всей земли: напоим отца нашего, и зачнем от него детей, - я, потом - ты".
Это сказала старшая и благоразумнейшая младшей, которой осталось только послушаться. От дев произошли два народа - моавитяне и аммалекитяне. Почему сразу случилось? Бог не хотел, с одной стороны, чтобы это повторялось: а решительные девушки повторили бы поступок свой, если бы остались пустыми, без зарождения. С другой стороны, однако, сохранив потомство их в веки и веки, до размножения в целый народ, - что далеко не с каждой беременной девушкой случается, - Бог тех библейских времен, и не знавший иной награды угодному Ему человеку, как умножение его потомства, тем самым явно показал, что таковое твердое, как у дочерей Лота, размножение, уверенное в себе размножение - гордое и смелое, не ползучее, а как бы "верхом на коне, в латах и шлеме" - Ему приятно. Да, и в самом деле, только оно обеспечивает расцвет земли и исполнение воли Божией.
(выпустил из коррект. "Уедин.")
* * *
..."дорого назначаете цену книгам". Но это преднамеренно: книга - не дешевка, не разврат, не пойло, которое заманивает "опустившегося человека". Не дева из цирка, которая соблазняет дешевизною.
Книгу нужно уважать: и первый этого знак - готовность дорого заплатить.
"Затем, сказать ли: мои книги - лекарство, а лекарство вообще стоит дороже водки. И приготовление - сложнее, и вещества (душа, мозг) положены более ценные.
(в лесу на прогулке).
* * *
Ученых надо драть за уши... И мудрые из них это одобрят, а прочие если и рассердятся, то на это нечего обращать внимания.
(на прогулке в лесу).
* * *
Удивительна все-таки непроницательность нашей критики... Я добр или по крайней мере совершенно незлобен. Даже лица, причинившие мне неисчерпаемое страдание и унижение, - Афонька* и Тертий*, - не возбуждают во мне собственно злобы, а только смешное и "не желаю смотреть". Но никогда не "играла мысль" о их страдании. Струве - ну, да, я хотел бы поколотить его, но добродушно, в спину. Господи, если бы мне "ударить" его, я расплакался бы и сказал: "Ударь меня вдвое". Таким образом, никогда месть мне не приходила на ум. Она приходила разве в отношении учреждений, государственности, церкви. Но это - не лица, не душа.
Таким образом, самая суть моя есть доброта, - самая обыкновенная, без "экивоков". Ничье страданье мне не рисовалось как мое наслаждение, - и в этом все дело, в этом суть "демонизма". Которого я совершенно лишен, - до непредставления его и у кого-нибудь. Мне кажется, что это все выдумано, преимущественно дворянами, как Байрон, - и от молодости. "Были сказки о домовых, а потом выдумали занимательнее - демон".
Печальный и пр. и пр.*
Между тем все статьи обо мне начинаются определениями: "демонизм в Р."*. И ищут, ищут. Я читаю: просто - ничего не понимаю. "Это - не я". Впечатление до такой степени чужое, что даже странно, что пестрит моя фамилия. Пишут о "корове", и что она "прыгает", даже потихоньку "танцует", а главное - у нее "клыки" и "по ночам глаза светят зеленым блеском". Это ужасно странно и нелепо, и такое нелепое я выношу изо всего, что обо мне писали Мережковский, Волжский, Закржевский, Куклярский (только у Чуковского строк 8 инди-видуально-верных, - о давлении крови, о температуре, о множестве сердец)*. С Ницше... никакого сходства! С Леонтьевым - никакого же личного (сход.). Я только люблю его. Но сходство и "люблю" - разное.