— То есть? — он чуть встрепенулся.
— Я тоже не вижу причин, по которым девочка не должна посещать школу или общаться с друзьями. Кроме тех, разумеется, что мы с тобой уже обсуждали: Аня не готова влиться в местное общество. Ей не хватает знаний местных реалий, не хватает мотивации, чтобы принять наши нормы и правила. Ей надо чистить речь, заново учить читать и писать.
— Я понимаю.
— Понимать мало, надо делать. И вот что я могу тебе — и ей, соответственно — предложить. Есть группа детей, отобранная из пассажиров того самого, принесенного грозой самолета, для участия в программе социальной адаптации. Мы поставили цель воспитать из этих ребят достойных граждан нашей страны. Школьная программа для них будет подстроена под их базовые знания и дополнена специальными курсами. После успешной сдачи экзаменов все выпускники получат гражданство и возможность продолжить образование или найти работу по собственному выбору. Я готов взять Аню в эту школу. Тем более, что изначально она должна была попасть именно сюда. Но… Владыка установил лимит на количество участников, от части ребят пришлось отказаться… — он прикрыл глаза, словно этим можно было отгородиться от произошедшего. Он так рьяно отчитывал Аршеза за небрежность, а сам… Просто вычеркнул и забыл. И четверо из семерых уже мертвы. И мальчик едва ли выживет, и девочка едва ли вернет ясность рассудка. Осталась только Аня. Из всех, кого он не спас, осталась только Аня. Не благодаря ему. Вопреки.
— Гражданство, — вклинился в его мысли голос Аршеза, — эти дети получат без ограничений?
— Нет, конечно, серии АА. По документам они будут проходить как Избранники.
— Ваши?
— Да, разумеется. Это мой проект, на моей личной ответственности и под моим личным контролем.
— А сейчас они юридически…
— Имеют те же ограничения, что и твоя Анна. Разве что я чуть серьезнее подхожу к этому вопросу, — он чуть усмехнулся. — Дети проживают на закрытой территории в пригороде Новограда. Свободное перемещение по стране для них пока недоступно, только в рамках ознакомительной экскурсионной программы. На территорию школы из вампиров доступ имею только я, из людей — только те, кто принят туда на работу. Разумеется, они специальным образом проинструктированы и взяли на себя все необходимые обязательства.
— И на каких условиях вы готовы взять Аню в эту школу?
— На взаимовыгодных, я полагаю. Ты передаешь мне право собственности на девочку, владеть которой, по твоим же словам, не стремишься. При этом ты избавляешься от необходимости нести финансовые затраты и вступать в бесконечный конфликт с законом. Ей же обеспечиваешь именно ту жизнь, о которой мечтал: она продолжает образование, имеет при этом широкий круг общения, в перспективе — становится полноправным членом местного общества. Я уже не говорю о том, что жизнь в одной квартире с тобой для нее чревата не только возможностью столкнуться с проявлениями твоей несдержанности, от которых ты и сам пытаешься ее уберечь (и мы оба знаем, какой ценой). Живя с тобой, она постоянно находится в поле действия твоей ауры, а последствия такого воздействия на юный организм весьма печальны, я надеюсь, ты в курсе. Я в школе, как ты сам понимаешь, не живу, лишь прилетаю с инспекцией, ауру при этом всегда закрываю, личные контакты с кем-либо из этих детей мне не интересны… В моей школе Анюте будет лучше, Аршез. Она там будет среди своих.
— Нет.
— Что именно «нет»? — Риньер чуть поднимает бровь. Он, конечно, не ожидал, что все будет просто, но, вроде, разумный же мальчик.
— Условия неприемлемы. Я вынужден отказаться.
— И что конкретно кажется тебе неприемлемым?
— Я никогда не отдам своего ребенка во власть Древнего. Все, что вы говорите, звучит красиво и благородно, и вы в это, безусловно, верите, но… Не секрет, что Древние живут в двух мирах, привычно совмещая реальность бытия с реальностью своих фантазий. Одной рукой даря жизнь цветочкам, другой — отнимая ее у людей. Сейчас вы хотите школу и отсутствие личных контактов. А что помешает вам завтра передумать, разочароваться в школе и пустить всех своих детей на удобрение для собственного сада?
— А знаешь, милый ребенок, так открыто меня в безумии еще не обвиняли. Я ведь и обидеться могу, не боишься?
— Не сомневаюсь, что вы обидитесь в любом случае. Дарственную я не подпишу. Ни на каких условиях.
— Вот как? И что же ты будешь делать? Нарушать Устав и дальше, ставя под угрозу жизнь случайных людей? Займешься подлогом документов, допрыгаешься до очередной экспертной комиссии и запрета на жизнь и деятельность в Стране Людей, вынужден будешь перевезти свою деву за Бездну… И что там? Долго ли она у тебя проживет в Стране Вампиров? Счастливо ли? А будешь ли счастлив ты, день за днем глядя, как она угасает в мощных потоках вампирских аур? Малыш, да ты хоть отдаленно представляешь, что это — день за днем, год за годом наблюдать, как самое дорогое тебе существо умирает на твоих руках, а ты ничего не можешь с этим поделать? Более того, ты еще и прекрасно знаешь, что это ты — причина ее смерти. Ты ее убиваешь. Никто другой.