Эта мысль его немного пугала. Он слишком любил женщин.
"Боинг-707" Западных Авиалиний был наполовину пуст. Малко заставил себя дойти до туалета, чтобы размять ноги и удостовериться, нет ли на самолете волшебного создания, которое уравновесило бы воздействие уколов профессора Олсопа. Для Малко это был единственный мощный тонизатор. Из-за женщин он уже совершил все возможные в мире глупости, но частенько они ему невероятно помогали. Им нравилось его тонкое лицо и загадочная германская внешность. Кроме того, они чувствовали, что он их любил. Всех. Он заметил, что самолеты производят на них возбуждающее чувственность воздействие. Однажды он успел соблазнить между Карачи и Римом одну юную ливанку. Их проделки повергли в изумление всех пассажиров и экипаж. Но это был хороший подарок на память. Он хотел бы познакомиться с довоенной Веной, где люди думали только о танцах, о том, как прожить жизнь и любить друг друга. В своем замке он давал бы волшебные балы...
В левом углу его рта появилась маленькая горькая складка. Он был всего лишь кем-то наподобие шпиона по различным поручениям, "ищейкой класса люкс", которой доверяют безнадежные дела. Однажды он сам станет безнадежным делом. На вещи, оставшиеся после его смерти, прольют море виски, а через месяц забудут.
Самолет Западной Авиакомпании не содержал ничего пикантного. Сплошь и рядом южноамериканские создания, достаточно мясистые, но удрученные присутствием безобразных и толстых мужей. Те, должно быть, пересели в кадиллаки прямо из кокосовой рощи...
По трансляции объявили, что самолет следует над Хьюстоном по направлению к Техасу. Смуглая стюардесса пошла принимать заказы на аперитивы.
Малко в надежде поправить здоровье заказал двойную водку, несмотря на то, что ему запретили алкоголь на целую неделю. Какой идиотизм: ведь алкоголь убивает микробы, это же хорошо известно! Чтобы развлечься, он стянул в туалете пакет с саше [надушенная или наполненная твердыми ароматическими веществами подушечка], чтобы насухую помыть руки с помощью салфетки, смоченной одеколоном. Удобства такого рода в самолете доставляли ему удовольствие.
Когда принесли водку, он поморщился. Это была американская водка, нечто среднее между одеколоном и спиртом. Ничего общего с доброй русской "Стрелецкой" - ароматной и горькой. Есть отчего стать коммунистом! Малко пил мало, но имел тонкий вкус.
Он на мгновение задремал и проснулся от голоса стюардессы, которая советовала пристегнуть ремни и больше не курить. Через иллюминатор далеко внизу было видно гигантскую светящуюся туманность Мехико-Сити, протянувшуюся на многие квадратные километры. За ее пределами была только чернота: враждебные горы и деревни, где электричество было неизвестно. Слаборазвитым странам присуще это огромное черное пространство, которое окружает города...
Шасси коснулись земли, самолет слегка тряхнуло, затем он покатился к зданию аэровокзала.
Высунув нос наружу, Малко был приятно удивлен свежестью воздуха на высоте 2500 метров. Таможенные формальности были вскоре завершены, все торопились идти спать.
Малко чувствовал себя дураком с чемоданом в руке под гигантской рекламой Мексиканских Воздушных Линий. У него было страстное желание улечься спать прямо на земле.
- Сеньор SAS?
Он медленно повернулся. Какой-то человек улыбался ему на все тридцать два зуба. Он был коренастый, приземистый, как кетчист [кетч - американская борьба]. У него были черные волосы, зачесанные назад, смеющиеся глаза и ослепительная улыбка. Невзирая на невысокую температуру, на нем были только рубашка и брюки. Его рукопожатие чуть не раздавило Малко фаланги пальцев.
- Как вы меня узнали? - спросил Малко.
- Я разбираюсь в приезжих, - ответил тот. - Позвольте представиться: Фелипе Чано, к вашим услугам.
Это прозвучало вежливо, безо всякого подобострастия. Этот тип стал сразу же симпатичен Малко, он выглядел надежным.
- Вы прекрасно говорите по-английски, - заметил он.
- Я родился и вырос в Техасе, - сказал Фелипе. - Мой отец мексиканец, но учился в Америке. Во время войны я был пилотом "летающей крепости"... Но в Мексике мне намного лучше.
- А кто вы на самом деле?
- Я в должности заместителя комиссара по особым поручениям. Короче говоря, мне поручают всякое дерьмо, к которому нужен деликатный подход. Но это забавно.
- Вы знаете, зачем я приехал сюда?
Фелипе Чано, улыбаясь, покачал головой.
- Нет. Это не так просто. Идемте, моя машина стоит снаружи.
Он взял чемодан Малко и направился к выходу. Большие настенные часы в холле аэровокзала показывали четверть двенадцатого.
Стоянка была метрах в пятистах. Ночной свежий воздух окончательно пробудил Малко ото сна.
- Вот мы и на месте, - сказал Фелипе. - Подождите, я открою вам изнутри.
Малко с удивлением рассматривал автомашину.
Это был кадиллак. Но какой!.. Должно быть, он был выпущен сразу же после войны. От него еще кое-что осталось. Кузов был весь измят и заплатки краски были нанесены на вмятины вручную. Ветровое стекло, все в лучах трещин, чудом держалось на своем месте, дверца с левой стороны была прикручена проволокой. Перехватив взгляд Малко, Фелипе заметил с извиняющейся улыбкой:
- Это все, что я могу себе позволить. Здесь, чтобы купить хорошую машину, надо быть или бесчестным, или очень богатым человеком. А я всего лишь бедный заместитель комиссара, а правительство никогда не делает нам подарков.
Они сели в кадиллак, который тотчас тронулся с места. Мотор работал еще хорошо, но обивка внутри автомобиля превратилась в лохмотья.
- Этот автомобиль стоил мне четыре месячных зарплаты, меланхолически добавил Фелипе.
Во время поездки он объявил Малко, что живет из-за экономии в пригороде Мехико в маленькой индейской деревушке. У него жена и шестеро детей.
На широком шоссе, ведущем из Мехико в аэропорт, было совсем небольшое движение. Поэтому им понадобилось только четверть часа, чтобы добраться до "Марии-Исабель", в самом сердце Мехико на Пасео де ла Реформа. Повсюду были развешаны гигантские ярко освещенные предвыборные афиши: "Голосуйте за Диаса!" Приближались выборы Президента Республики. Эта развернутая пропаганда повергла Малко в столбняк: в выборах участвовал только один кандидат.
"Мария-Исабель" представляла собой суперсовременный отель. В номере, который отвели Малко, можно было устраивать лошадиные бега. Он как всегда отказался от восьмого этажа. Это было старое суеверие.
Фелипе с любопытством наблюдал, как он распаковывал свои вещи. Малко заботливо развешивал свои костюмы из черной с антрацитовым блеском альпаги. Это был его собственный маленький шик: безупречный гардероб и скромные шелковые рубашки с личной монограммой на каждой. Когда он закончил, Фелипе спросил:
- Вы хотите приступить к работе, начиная с сегодняшнего вечера?
Малко бы начал. Но с чего?... Его единственной отправной точкой была жена Ленца. Но тут помощь мексиканца ему не нужна. Поэтому они условились о встрече в отеле на следующий день в одиннадцать часов. Фелипе на цыпочках удалился, пожав Малко руку с мощью прокатного стана.
После его ухода Малко тотчас поднял трубку телефона и набрал номер Ленца. Время было далеко за полночь, но он в общем-то прибыл издалека...
Звонки раздавались долго безо всякого ответа. В тот момент, когда Малко собрался положить трубку, женский голос сказал:
- Алло.
- Мадам Ленц? - спросил Малко.
- Да, кто говорит?
Голос был низким и приятным. Он звучал странно, словно шел из глубины.
- Друг вашего мужа, - ответил Малко. - Я приехал из Нью-Йорка и подумал...
- Он в Нью-Йорке?
Он почувствовал, что она удивлена.
- Нет, не совсем. Но я хотел бы с ним встретиться. И с вами, конечно, тоже.
- Приезжайте сейчас. Я никогда не ложусь рано. Вы даже можете остаться переночевать.
Малко вежливо отказался от постели, но приглашение принял. Положив трубку, он натянул свежую рубашку, обрызгался одеколоном и почистил зубы. Он был в затруднении, поскольку не знал, до какого предела мадам Ленц в курсе деятельности своего мужа. Вполне возможно, она примет его за какого-нибудь бравого инженера.
Такси доставило его по указанному адресу. То, что мексиканцы называли городами-спутниками, находилось у черта на куличках, а, точнее, в предместье. Наконец, автомобиль остановился перед небольшим домиком в конце вымощенной камнями дорожки. Это было километрах в десяти от центра.