Людмила при этих словах прижала сына к себе ещё сильнее, тихонечко плюнула три раза через левое плечо и перекрестила себя и Павлика. В этот момент поезд тронулся и начал плавное движение. Отдёрнув занавеску, я увидел, что цыганки с облегчением вздохнули, убедившись, что я уезжаю из Москвы.
Поезд продолжал набирать скорость, колёса ритмично стучали по стыкам рельсов, и пассажиры окунулись в привычную дорожную обстановку. Через час после отправления наше купе начало готовиться ко сну. Вытянувшись на верхней полке в полный рост и почувствовав расслабление во всём теле, я понял, как здорово я устал за последние дни. Сейчас мне хотелось только одного, поскорее заснуть и как можно дольше поспать завтра утром. Уже в полудрёме я услышал, как Павлик, которого Людмиле всё никак не удавалось уложить спать, спрашивал у матери:
– Мама, угадай, что у меня в руке. Ну, угадай.
А мне как будто кто-то шептал на ухо: «Красный динозаврик из коллекции киндер-сюрприз».
Людмила, вступая с ребёнком в игру, в шутку сказала:
– Конфета, которой тебе угостил Сергей Михайлович?
– А вот и не угадала, не угадала, – засмеялся довольный мальчуган, – это мой динозаврик.
«Странно, – подумал я, – наверное, это просто совпадение», – и в тот же миг провалился в глубокий сон.
Я проснулся только в десятом часу утра. Сергея Михайловича я уже не застал, он рано утром вышел в Вологде.
– Больно вы сладко спали, Алексей, – сказала Людмила. – Сергей Михайлович просил передать вам привет и пожелать счастливой дороги.
Поблагодарив женщину, я занялся своими личными делами. Ближе к вечеру, прочитав все газеты и разгадав все кроссворды, я откинулся на спинку сиденья, глядя в окно на проплывающий мимо пейзаж. В отличие от Москвы, здесь было значительно больше снега, а мне предстояло ещё ехать и ехать на Север, почти к самому полярному кругу. Стараясь не думать об этом, я решил поиграть с Павликом в «угадалки», чтобы выяснить, случайно ли я вчера угадал его динозаврика, которого он прятал от мамы. На мою просьбу показать игрушку мальчик достал из потайного кармашка штанишек маленького силиконового динозаврика ярко-красного цвета. Мы решили прятать друг от друга за спиной цветные карандаши, которыми Павлик рисовал, и угадывать их цвета. К моему разочарованию, у меня ничего не получалось или получалось, но совершенно случайно. Я не слышал в своей голове вчерашнего голоса, да и вообще не было никакого намёка на подсказку интуиции.
В Ухту поезд прибыл в полпервого ночи. Сев на вокзале в такси, я поехал в гостиницу, по пути выведывая у водителя информацию об условиях работы местной авиации. Выяснилось, что в ночные часы аэропорт не работает, а туда, куда я собираюсь лететь, надо ориентироваться только на вахтовые вертолёты, договариваться непосредственно с командирами экипажей и платить им наличными.
Переспав ночь в гостинице, я уже в восемь утра был в здание аэровокзала, но воздушная гавань просыпаться не спешила. Рейс на Москву отправлялся только во второй половине дня, и местное аэродромное начальство было ещё вне зоны доступа. Зато симпатичная кассирша Валя сообщила мне по большому секрету, что у неё есть до Москвы один «лишний» билетик. Правда, узнав, что я только вчера прибыл из столицы и в ближайшее время обратно не собираюсь, она потеряла ко мне всякий интерес.
Усевшись в гордом одиночестве в совершенно пустом зале ожидания, я стал дожидаться кого-нибудь из начальства и незаметно для себя задремал. Проснулся я от того, что меня кто-то легонько похлопывал по плечу. Открыв глаза, я увидел перед собой мужчину лет шестидесяти в форменной одежде сотрудника гражданской авиации.
– Молодой человек, кассир мне сказала, что вы ждёте кого-нибудь из руководства авиапредприятия?
– Да, совершенно верно, – промолвил я, поднимаясь с сиденья. – Видите ли, мне надо каким-то образом добраться до Усть-Цильмы, и я хотел узнать, можно ли туда улететь с каким-нибудь попутным рейсом?
– А почему вы не поехали в Сыктывкар, ведь оттуда в Усть-Цильму регулярно летают рейсовые самолёты? Всё-таки из столицы добираться в те края легче, чем от нас.
Он смотрел на меня проницательным добрым взглядом, раздумывая про себя, что же ему со мной делать, а я, неотрывно глядя в его глаза, твердил про себя только одно слово: «Помоги! Помоги! Помоги!»
И он дрогнул.