- Речь идет о ключах, не так ли? - пытаюсь угадать я.
- Да, о ключах, - подтверждает он и вытаскивает их из кармана.
- С ключами пани Трояновой все в порядке, - показывает он связку ключей поменьше. - Этот - от ее квартиры, этот - от дома, вот от почтового ящика.
И ключи Йозефа Трояна оказались в порядке.
- А вот ключ Галика от квартиры, - продолжает Карличек с непривычной для него медлительностью, - дальше идет ключ от письменного стола. Стол при взрыве был поврежден и почти целиком сгорел. Это изложено в протоколе. В столе была уйма бумаг. Пока мы нашли лишь клочки какого-то ценника электроприборов, заметки, относящиеся к работе в институте, обычные документы и несколько тысяч серии «C-E».
Карличек выжидательно смотрит на меня.
- Продолжайте, - говорю я.
- Как вам угодно. Эта серия «C-E» весьма подозрительна. Кроме того, по-моему, Йозеф Троян и Роман Галик отлично знали друг друга, и Троян, который жил только благодаря инъекциям инсулина, использовал близость Галика со своей женой. Вся тройка принадлежала к одной и той же банде. Положение Трояна было таково, что он готов был пойти на все, чтобы достать деньги. Он ведь, собственно, не жил, а прозябал и, думаю, обвинял в этом новое общество. С этими купюрами он наделал много глупостей, и его убрали. Как убрали в свое время Войтиржа со Шрамеком. О сержанте Вране и той девушке с 286-го километра я уже не говорю. Они собирались в дальнейшем устранить и Ленка. А пока что отправили на тот свет Троянову и Галика. Некто избавляется от всех по очереди. И если убраны еще не все, то убийства будут продолжаться, поэтому мы должны быть начеку. Кто-то не желает делиться с остальными. Самая губительная страсть - это страсть к деньгам. И если ею заболевают, преступление следует за преступлением. Я вовсе не собираюсь читать лекцию на моральную тему. А просто хочу сказать, что вдохновителем всего происходящего является некая темная личность. О банде в целом говорить уже не приходится. Сами деньги и истребили ее. Мы должны разыскать эту бестию. У нас есть кое-какой словесный портрет этого типа, сделанный пассажирами автобуса, есть следы у мусорных ящиков, его видели в больнице, к тому же он опытный химик… Значит, будем искать химика, живущего не по средствам, борода которого не слишком бросается в глаза, если он покрасит ее в черный цвет.
Строя свои фантастические гипотезы, Карличек разошелся вовсю. В эту минуту его наверняка уже не волновали мысли о Гелене Дворской.
- Вы правы, Карличек, - заверяю я его, - но закончите, пожалуйста, свой рассказ об этих ключах.
- Как вам угодно, - повторяет он. - Так вот, в квартире Галика ничего не обнаружили. Никаких частей от адской машины. Бумагу, дерево и материю уничтожили огонь и вода. Есть, правда, интересная деталь. У Галика была большая мраморная пепельница, при взрыве влетевшая в застекленный бар. Она оказалась полна окурков. Галик не был заядлым курильщиком и курил другой сорт сигарет. Вот еще один след. Черный турист-химик был, напротив, завзятым курильщиком и любил дорогие сигареты.
- Я это отмечу, Карличек, но доскажите все же о ключах.
- Как вам угодно, - уже в третий раз говорит Карличек и наконец переходит к делу. - Вот эти два ключа от рабочего стола Галика в институте и от его шкафчика. Был тут еще один ключ от шкафчика с опасными веществами, но его мы отдали в институт, а то там уже пришли в отчаяние. Вы не возражаете?
- Пока нет.
- Еще один ключ от подъезда дома. А этот маленький, с зубчиками с обеих сторон, от какого-то висячего замка. Но пока что такого замка мы не обнаружили. Бывает, правда, и так, что замок теряется, а ключ остается в связке лет на десять. Но здесь есть еще один ключ, вот он, восьми сантиметров в длину, и глупо держать его в связке, если в нем не нуждаются. Ключ довольно старинный, дверей к нему мы пока не подобрали.
Я вынимаю из связки эти два странных ключа.
- Возможно, мы кое-что о них узнаем, - говорю я.
Разыскиваю Трепинского. Он занимается операцией с манекенами. Алоиз Троужил не помнил точной даты, когда он передал Галику манекены. Такси было не государственным, а частным, имело соответствующий знак на переднем стекле.
- Если у вас, Карличек, есть немного времени, - говорю я, - то подождите. Через час такси будет здесь.
- Товарищ лейтенант сказал, что я могу оставаться в вашем распоряжении, - отвечает он мне, снова переходя на официальный тон.
- Отлично! Значит, потом отправимся ужинать!
Но он медлит с ответом.
- Или вы уже поужинали? - Я строго смотрю на него.
- Еще нет, но…
- Тогда никаких возражений. Поужинаете со мной.
Карличек смотрит на меня уже не так упрямо и наконец окончательно сдастся.
- Будет исполнено.
Я прошу Трепинского разыскать меня, как только он узнает что-нибудь о таксисте. И мы с Карличеком отправляемся ужинать.
Мы сидим за столиком в ресторане и беседуем только на вольные темы. Мне удается немного расшевелить Карличека. Он рассказывает мне, что живет с матерью, родственников у него нет; сначала он хотел стать музыкантом, и мать пришла в отчаяние, а когда он выбрал свою нынешнюю профессию, то она уже просто не знала, что и делать. Словом, развлекаемся как можем. Карличек пока еще не стал прежним, но понемногу приходит в себя.
Мы уже собирались уходить, когда меня позвали к телефону.
- Мы нашли шофера, - докладывает Трепинский.
- Я должен тотчас с ним поговорить.
- Можно. Сейчас он дома. Его такси - категории «Б». А эти такси сегодня не работают.
- Иду в управление. Доставьте его туда. Предупредите, что мы его задержали на час, а то и два. Возьмите машину.
Мы с Карличеком выходим. Трепинский подъезжает на машине, которую сам ведет, как раз в ту минуту, когда я вхожу с Карличеком в здание управления. Рядом с Трепинским спокойно восседает человек лет пятидесяти, с седыми усиками под добродушно висящим носом.
- Слава богу, - восклицает он, - хоть разок человека повозят! За все тридцать лет я не ездил на машине с таким удовольствием. Но право слово, я не знал, что мне делать с руками и ногами. Правая рука у меня до сих пор побаливает. Как только увижу женщину, сразу хочется тормозить.
У этого человека веселые глаза, с любопытством смотрящие на мир.
- Эти куклы? - охотно откликается он на мой вопрос. - Как не помнить! Уж я-то возил всяких, но никто не сидел у меня за спиной так важно, словно какая-то делегация.
- Куда вы их отвезли?
- Куда-то на Высочаны. Постараюсь вспомнить точнее. Этот тип мне показывал дорогу. Где-то на окраине. Я бы сам ни за что туда не поехал. Гиблое место. Там человека запросто пырнут ножом в спину. Когда мы наконец остановились, я и говорю, дескать, пусть эти куклы вылезают сами или я их вытащу, только если приплатите, но этот тип вытащил свой паноптикум сам. Правда, скрягой он не был. На чай мне подкинул неплохо.
- Он вернулся с вами обратно?
- Нет. Говорил, что недурно проведет время и здесь. Куклы поставил к стенке, а я поскорее убрался. Может, тут что-то нечисто, но главное, что вы узнали об этом.
- Что вы скажете, если мы заглянем туда вместе?
- Сейчас? Почему бы и нет? Правда, моя старуха немного похудеет от страха, но ничего, а то слишком она толста. Но ведь темновато уже. Днем бы я скорее нашел… Ну да ладно… Постараюсь.
И мы отправляемся. Трепинский сидит за рулем, таксист рядом с ним. Карличек и я садимся сзади.
Едем на Высочаны. Основная трасса, ведущая туда, хорошо освещена. Она постепенно превращается в современную магистраль. Между рядами домов справа пустыри, ждущие застройки. Широкая, полная жизни магистраль с левой стороны пока тоже пустынна. В темноте притаились редкие домишки, свет туда почти не доходит. Местами еще настоящая чащоба, кустарник словно сопротивляется растущему городу. Сюда нам и надо повернуть.
- Теперь поезжайте помедленнее, - просит таксист, - чтобы мне признать… Стойте, сдается, это здесь, - говорит он через минуту.
Трепинский, слушаясь его, резко поворачивает влево. Переезжает трамвайные пути и попадает на немощеную, идущую под уклон дорогу. Включаем фары. Спуск не очень длинный и пологий. Мы проезжаем два ряда разномастных старых домов, и вскоре справа от нас остаются только засохшие ромашки, а слева - пустырь. Дорога сворачивает к высокому заросшему склону.