– Я ненавижу англичан…
Не помню, что именно я ответил ему, но в тот момент мне впервые пришла в голову мысль: а что если незнакомец вовсе и не плут? Может быть, он фанатик? Однако запросил он слишком дорого.
Я предложил ему сигарету. Он принял ее, поблагодарив, несколько раз глубоко затянулся и бросил окурок. Подойдя к двери и ещё раз убедившись, что нас никто не подслушивает, он вернулся обратно и встал прямо передо мной. Я тоже поднялся с места.
– Вы хотели бы знать, кто я, не так ли? Мое имя никому не известно и не имеет никакого отношения к делу. Возможно, потом я расскажу вам о своих занятиях, но сначала послушайте. Я даю вам три дня на размышление, Вам придется повидать своего начальника, а он, вероятно, должен будет связаться с Берлином. 30 октября в три часа дня я позвоню вам в посольство и спрошу, получено ли письмо для меня. Я назовусь Пьером. Если вы скажете «нет», то никогда больше меня не увидите. Если вы скажете «да» – это будет означать, что мое предложение принято. Тогда я снова приду в десять часов вечера того же дня. Но не сюда. Мы должны будем договориться о другом месте встречи. Тогда я вам передам две катушки фотопленки, на которых сфотографированы английские секретные документы. Я же получу от вас двадцать тысяч фунтов стерлингов в кредитных билетах. Вы рискуете двадцатью тысячами фунтов стерлингов, а я – своей жизнью. Если первая партия документов будет одобрена, вы сможете получить вторую. За каждую последующую катушку фотопленки я буду требовать пятнадцать тысяч фунтов стерлингов. Ну, как?
Казалось, в предложении не было обмана, но я был убежден, что из этого ничего не выйдет, так как незнакомец запросил слишком высокую цену. К тому же мы не можем заплатить такие деньги, предварительно не просмотрев документов. Про себя я подумал, что в объяснительной записке, которую мне придется писать обо всем этом, надо будет особо подчеркнуть, какому огромному риску мы подвергаемся. Я был уверен, что предложение будет отклонено.
Тем не менее, мы уговорились, что он позвонит мне в посольство 30 октября в три часа дня, и если его предложение будет принято, то мы встретимся возле сарая для садового инвентаря в глубине сада посольства.
Затем он попросил меня выключить свет в зале и на лестнице, чтобы уйти из дома в полной темноте.
Исполнив его просьбу, я вернулся в гостиную. Незнакомец уже надел пальто и шляпу, которую он надвинул на самые глаза… Было уже за полночь.
Пропуская его, я остановился у двери. Вдруг он схватил меня за руку и прошипел мне на ухо:
– Хотите знать, кто я такой? Я камердинер посла Великобритании.
Не дождавшись, как я отнесусь к этому сообщению, он скрылся в темноте.
Так закончилось мое первое свидание с человеком, которого несколько дней спустя мы стали называть условной кличкой Цицерон.
Я выключил свет в гостиной и вышел из дома Йенке. Уже в саду посольства мне невольно пришло в голову, как сумел человек, которого фрау Йенке отрекомендовала «странным субъектом», найти дорогу в совершенно незнакомом месте, в полной темноте. Я оставил машину во дворе посольства и пошел домой пешком. Была прохладная звездная ночь.
Дома все крепко спали, но мне так и не удалось заснуть.
На следующее утро у меня болела голова и было немного не по себе, как это обычно случается после бессонной ночи. Днем, когда я немного успокоился, ночное происшествие стало казаться мне несколько смешным. Я был склонен вернуться к своему первоначальному мнению о том, что этот человек просто обманщик, пытающийся одурачить доверчивых немцев. Его предложение казалось совершенно фантастическим. Но вдруг это был как раз тот материал, которого так настоятельно требовал от нас Берлин?
Приняв ванну и напившись крепкого кофе, я почувствовал себя лучше. Пожалуй, у меня нет особых причин волноваться. Ведь от меня не требовалось, чтобы я принял какое-нибудь решение, – это было дело посла или даже Берлина. Моя задача – только доложить о предложении камердинера английского посла.
В это утро я пришел на службу очень рано. Моего секретаря ещё не было, и я мог написать объяснительную записку послу в абсолютно спокойной обстановке.
Подписав ее, я начал размышлять о том, почему таинственный посетитель, назвавший себя камердинером посла Великобритании, явился именно к Йенке. Потом уже я вспомнил о том, что известно всей Анкаре: Йенке – шурин Риббентропа. Этим, вероятно, и объясняется появление незнакомца в его доме. Но вскоре я узнал истинную причину его визита к Йенке, и она почти рассеяла мои подозрения, что его предложение – обман.
Когда я ожидал посла, мне позвонил господин Йенке и попросил зайти к нему. Не в пример мне, супруги Йенке очень спокойно спали ночью.
Сидя с ними за столом, я видел, что Йенке сгорают от нетерпения узнать о событиях минувшей ночи, но мы все молчали, так как в комнате находилась служанка. Казалось, она никогда не уйдет. Пока она разносила кофе и булочки, мы говорили о всяких пустяках.
Нетерпение Йенке забавляло меня – это была своего рода расплата за мою бессонную ночь. Наконец, служанка вышла, и я обратился к его супруге:
– Этот ваш «странный субъект» сделал мне удивительное предложение.
– Я знаю, – прервал меня Йенке. – Перед вашим приходом я перекинулся с ним несколькими словами и решил, что вы самый подходящий человек для переговоров. В моем положении надо остерегаться подобных дел. Его предложение показалось мне, мягко выражаясь, несколько необычным, но это как раз то, чем должны заниматься способные молодые атташе. На дипломатической службе, как вам известно, лишь два человека могут спокойно работать – это атташе и жена первого секретаря. Они могут делать все то, чего нельзя делать другим, при условии, конечно, что их не поймают.
Все мы засмеялись, а жена первого секретаря и я чокнулись чашками с кофе. Затем я обратился к Йенке:
– Значит, вы встретились с этим человеком. Как вы думаете, почему он выбрал именно вас?
– Мы с ним были знакомы, – сказал Йенке. – Шесть или семь лет назад, ещё до моего поступления на дипломатическую службу, он некоторое время работал в нашем доме. С тех пор я его не видел и никак не могу вспомнить его имя, но когда он пришел сюда вчера вечером, я узнал-таки его в лицо. Зачем он приходил? Наверное, ему нужны деньги.
– Да, конечно, ему нужны деньги, – сказал я. – Он хочет получить ни много ни мало двадцать тысяч фунтов стерлингов!
– Сколько?! – воскликнули вместе супруги Йенке. – Двадцать тысяч фунтов стерлингов?!
Я утвердительно кивнул головой и хотел уже рассказать им обо всем подробнее, как зазвонил телефон. Прежде чем идти к Йенке, я попросил секретаря сразу же позвонить мне, как только посол придет на службу. Теперь секретарь сообщала, что фон Папен готов принять меня. Йенке и я отправились к послу.
Мы вошли в кабинет фон Папена, расположенный на первом этаже. Это была большая комната, обставленная просто, но со вкусом. На стенах висели хорошие картины. Совсем седой, но всё ещё очень красивый, посол сидел за письменным столом и в упор смотрел на меня своими выразительными голубыми глазами.
– Ну, господа, что с вами случилось?
– Прошлой ночью, – сказал я, – в доме господина Йенке я имел совершенно необычный разговор с камердинером посла Великобритании.
– С кем? – переспросил фон Папен.
Я повторил и протянул ему объяснительную записку. Он надел очки и начал читать. Читая, посол изредка поглядывал на меня поверх очков, и тогда на его серьезном лице неожиданно появлялось лукавое выражение.
Прочитав объяснительную записку, он отодвинул её на самый край письменного стола, как бы отстраняя от себя всякую ответственность за её содержание. Затем он встал, подошел к окну, открыл его и всё ещё молча стал пристально вглядываться в далекие, подернутые голубоватой дымкой горы. Наконец, он повернулся к нам.