А доктор, удивив окружающих, рассмеялся:
— И хорошо, что здоров, хуже было бы, если бы он по-настоящему захворал!
Саньке не удалось закончить круг почета. Репродуктор на столбе кашлянул и металлическим тенорком сообщил:
— Пионер пятого отряда Александр Багров, вас вызывает начальник лагеря!
Санька струхнул. Спрыгнул с площадки, но дать стрекоча не успел — угодил в объятия Полторасыча:
— Что теперь ты учудил? — тихо поинтересовался завхоз.
— А ну их! — огорченно отмахнулся Санька. — С ними шутишь, а они… не понимают шуток, а я — отвечай…
— Сам пойдешь или сопровождать?
Санька уронил голову набок, долгим взглядом посмотрел на Полторасыча и сказал:
— Сам…
И поплелся. Глядя на него, невольно подумаешь: человек и вправду заболел и, не желая утруждать других, сам добирается до пункта первой помощи…
Что там у начальника было, как разговор сложился, никто не узнал. Мальчишки и девчонки наседали на Саньку, а он отделывался одной фразой:
— Побеседовали по душам…
Мальчишек злило, что Санька туману напускает, вместо того чтобы рассказать об увиденном и услышанном. Девчонок злило, что Санька так легкомысленно держится, умнее всех себя считает! В пятом отряде назревала буря, но не разразилась — началось построение на вечернюю линейку.
Отряды заняли свои места, и председатели советов отрядов ждали команды председателя совета дружины подготовиться к рапортам. И тут хвост пятого отряда, где стояли самые маленькие, изогнулся в сторону кустов и сыпанул с дорожки.
— Что вы делаете? Назад! Ну! — Орионовна пыталась поймать ребят, кинувшихся в кусты.
Ни один не послушался.
Валерий Васильевич тоже сунулся в кусты, но не выгонял мальчишек, а смотрел: за чем они охотятся?
— Пятый отряд, что там у вас случилось? — допытывалась дежурная вожатая.
Орионовна беспомощно вскинула плечи: сама понять не могу!
И тут из кустов выбрался Бастик Дзяк.
— Одионовна! Одионовна! — возбужденно кричал Бастик. — Посмотдите — это же светлячки!
Он схватил воспитательницу за руку, толкался, голос его звенел все сильнее и сильнее.
— Что ж ты наделал? — трагически спросила Орионовна, она не заметила, что Бастик обратился к ней по непозволительно искаженному имени-отчеству. — Мы — на линейке! На линейке!
— Это же светлячки! — доказывал Бастик и, подняв кулачок к лицу воспитательницы, разжал пальцы — на ладони тлели живые угольки. Они то разгорались, то угасали, словно их ненадолго затягивало пеплом.
Орионовна загляделась на угольки, потом подхватила вздрагивающую руку Бастика, опустила ее пониже:
— Вижу, хорошо вижу… Что ж теперь делать?
— Пятый отряд, что там у вас? — грозно повторила свой вопрос дежурная вожатая.
— Светлячки! Светлячки появились! — неожиданно ответила Орионовна и заторопила малышей, вылетавших из кустов со сжатыми кулачками. — Быстрее стройтесь, быстрее!
Когда строем возвращались с линейки, Ленка Яковлева сказала так, чтоб все слышали:
— Надо срочно собрать совет отряда и обсудить поведение мальчишек. Строго спросить с Багрова и с Кондрашина. И с Дзяка тоже!
— Тебе надо больше всех! — распалился Бастик. — Тебя надо обсудить, чтобы скандалы не заводила: «Обсудить! Сдочно!» Жаль пистолета нет, а то бы я тебе показал!
Ленка ударилась в слезы. Отряд без команды остановился. Строй, смешался.
— Я мечтаю, чтоб наш отряд был первым в лагере, и я — виновата! — хлюпая носом, наседала на Бастика Ленка.
— Но-но-но! — Санька Багров стал между ними.
Девчонки были на стороне Ленки и потребовали: всех мальчишек за то, что они не умеют себя вести, передать в малышовский отряд — к «чебурашкам». Самые ретивые даже руки подняли — голосовали за то, чтобы так позорно наказать мальчишек.
— Стыыы-доба! — бросила Капа Довгаль.
Девчонки уставились на нее: а-а, ты против подруг, ты за этих негодных мальчишек!?
— А мальчики потребуют передать нас в отряд «ромашек!» И будем перебрасываться, да? — насмешливо спросила Капа. — А переведут ли?… Зачем же попусту спорить?
И мальчишки и девчонки озадаченно замолкли.
Валерий Васильевич все это время держался нейтрально: пусть, мол, померяются силами и — победит умнейший! Орионовна вконец расстроилась: отряд от рук отбился и не сладить с ним! Она покачивала головой и с завистью смотрела на отряды, которые организованно проходили мимо, направляясь к жилым домикам.
Воспользовавшись паузой, Валерий Васильевич распорядился:
— Подравнялись и пошли!
Вожатый — впереди, отряд — за ним. Орионовна замыкала. Скоро она успокоилась и на подходе к домику сказала:
— Яковлева, конечно, перехватила, но то, что она мечтает об успехах своего отряда, заслуживает уважения.
— Я бы ее уважил, — непривычно тихо отозвался Бастик.
Орионовна не услыхала…
Мальчишки были в постелях, когда Орионовна заглянула к ним, щелкнула выключателем, пожелала спокойной ночи и бодро провозгласила:
— Все дружно уснули!
Попробовала бы сама дружно уснуть! Целый день, как заведенные были, и вдруг — сразу утихомирятся, точно не свет, а их выключили?
Ребята ворочались в кроватях, с опаской переговаривались: все знали, что воспитательница и вожатый не ушли отдыхать и не скоро еще уйдут. Они ходят по коридору и прислушиваются к тому, что в комнатах делается. И в любую минуту могут войти.
Пантелей натянул простыню до горла, потом откинул ее. Лег на левый бок, потом перекинулся на правый.
Олег тихо свистнул и позвал Багрова:
— Санька, ты спишь?
— Сплю… А что?
— А все же, что тебе начальник оказал?
— Сам бы мог догадаться — что: благодарность объявил.
— За дураков нас принимаешь? — оскорбился Олег, встал на колени и запустил в Саньку подушку.
Тот кинул подушку обратно, нырнул под простыню с головой, сдавленно, будто его душат, выкрикнул:
— Мамочки!
Дверь тотчас же отворилась, и в светлом прямоугольнике четко обозначилась высокая фигура вожатого:
— Кто звал меня?
Санька взбрыкнулся и загыгыкал. И как эхо прокатилось: одобрительно загыгыкали другие мальчишки, только потише.
— Я пришла, — невозмутимо сказал Валерий Васильевич. — Я ваша мама!
Санька прыснул смехом. И другие прыснули.
Валерий Васильевич подошел к Санькиной кровати:
— Так чего тебе, сынок?
Санька высунул голову:
— Ась?
Он рассчитывал, что ребята отзовутся. Но всем уже расхотелось шалить — дуростью все это попахивало.
— А вы и верно, как мать нам, — продолжал балагурить Санька, но по голосу чувствовалось — уже чует, что маху дал, и старается вывернуться. — Вы же ж заботитесь о нас…
Олег привстал, будто только что проснулся, потер глаза:
— Устраиваешь тут цирк. Спать не даешь, клоун!
— Обижают меня, — притворно пожаловался Санька вожатому. — Рады, что родная маменька далеко…
Валерий Васильевич движением руки попросил Саньку подвинуться и сел на краешек кровати.
— Охота тебе, Багров, на посмешище себя выставлять? — задумчиво спросил вожатый. — А вы, ребята, потакаете ему, и жалобы ваши, что он мешает вам спать, ничего не стоят.
— Он выкомаривает, а вы — на всех, — загундосил Олег Забрускин. — Виноваты мы, что он такой, да?… Виноваты, чтоб нас наравне с ним ставили?…
— Злой же ты, Забрускин. Себялюбец несчастный! — взорвался Валерий Васильевич.
— А кто себя ненавидит, кто? — Олег сел на кровати. — Все ведь себя любят. Даже Санька, хоть одна дорога ему — в клоуны!
Санька схватился за спинку кровати, вскочил:
— А чем я плох? Придумал — клоун!.. Я военным буду!.. Ну-ка выходи, покажу, какой я тебе клоун!
— Будешь, будешь военным, — как маленькому, сказал Валерий Васильевич.
Санька растрогался, всхлипнул и лег, накрывшись простыней.
— Испугал! — запоздало отозвался Забрускин, но никто не обратил внимания.