– И думать не смей! – Она отчетливо проговорила каждое слово. – Работать будешь тогда, когда выучишься. Все!
Потом она ушла на кухню и включила воду, будто стала мыть посуду. Плакала, наверное.
Хватит, хватит грустных мыслей! Не так все плохо. Если мама одна вырастила их с Таськой до четырнадцати лет, то теперь им троим ничего не страшно. Как Женя пошутил на дне ее рождения:
– И мать у нас молодая, и дети еще не старые – крепкий коллектив!
На самом деле он слегка покривил душой. Маме исполнилось сорок пять лет, а это, конечно, уже глубокая старость.
Со двора доносились голоса, там кипела летняя жизнь. Слушать ее было интересно, но лучше, конечно, и видеть при этом. Тем более что пора встречать из студии Таську. Особенной необходимости в этом не было, но Жене было приятно это делать. Когда встречал сестру, он казался сам себе старше, по крайней мере года на полтора.
Блэк лениво лежал у двери на коврике, выбрав самое прохладное в квартире место.
В прошлом году, сразу после дачного сезона, Женя с Тасей пошли за грибами, а нашли вместо грибов этого забавного, до невозможности ленивого пса. Уже подросший черный щенок ризеншнауцера был привязан к дереву. Они долго звали хозяев: «Эй! Кто здесь? Кто хозяин?» И наконец поняли: щенка просто подло бросили. При мысли, что привязанный к дереву пес должен был умереть с голоду, у Жени волосы шевелились на голове.
Блэк любил их всех вместе и каждого в отдельности – по-разному. Жене всегда становился лапами на грудь и лизал щеку – протяжно, снизу вверх. Перед Тасей садился и давал лапу. К маме подходил, когда она сидела за пианино, и клал ей на колени морду, закрывая глаза.
Он был настоящим чистопородным ризеном, но походил на огромную дворнягу из-за висящих лопушками ушей и длинного лохматого хвоста. Просто никто не стал обрубать ему хвост и уши, как это положено делать ризеншнауцерам.
Блэк проводил Женю взглядом, сдвинул брови, словно говоря: «Зря идешь – там жарко».
На лестничной площадке было пусто. Велосипед, оставленный сегодня утром у квартирной двери, исчез. Мама давно говорила, чтобы не оставляли велосипед на площадке…
– Трудно, что ли, занести в прихожую? Сейчас же все воруют! – повторяла она каждый день.
На ночь они с Таськой затаскивали велосипед. А днем ленились. Вот и дождались, как сказала бы мама, естественного развития событий. Да еще в самом начале лета. – Блэк! Блэк, скотина, хоть бы хрюкнул! – крикнул Женя, захлопнул дверь и побежал вниз по ступенькам.
Может, кто-нибудь во дворе видел, как выводили велосипед?
Девочки прыгали через веревочку. Увлечены игрой – хоть бомбу взрывай, не обратят внимания. И, как назло, из-за жары ни одной старушенции на скамейке!
За дворовым столиком пили пиво парень с девушкой. Не местные – видно, остановились отдохнуть по дороге на дачу. Узнав, в чем дело, парень мгновенно отреагировал:
– Ты, пацан, знаешь, что сделай? Сам не ищи. И в милицию бесполезно обращаться. Ты найди, кто у вас тут главный. Понимаешь? Ну, авторитет есть же какой-нибудь, – пояснил он. – Вот ему и пожалуйся. Если он не козел, велосипед через час будет у тебя. – И доброжелательно похлопал Женю по плечу: – Ну, удачи тебе!
Женя не знал, кто у них главный. Его это никогда не интересовало. Дурацкий совет! Он что, будет сейчас заниматься поисками какого-то крестного отца? И жаловаться ему на несправедливость: мол, у вас, дядя, на участке воруют? Глупость какая!
Было просто обидно. Женя понял, что это за чувство – голая, ничем не прикрытая и не оправданная обида.
Таська выскочила из Дома культуры довольная, как всегда.
– Велик украли. – Женя огорошил ее сразу, чтоб не ждать лишних вопросов.
– Когда? – На Тасином лице сразу появилось сочувствие – конечно, не к велику, а к брату.
– Да кто ж его знает! – пожал плечами Женя. – Может, только что, а может, еще утром. Блэк молчал, как партизан.
– Ну не раскисай, – принялась утешать Тася. – Давай по дворам побегаем, вдруг кто-нибудь видел? Он же у нас заметный, рама полосатая!
Около часа они бродили по окрестным дворам, расспрашивали каждого встречного-поперечного. Женя заодно обежал пару домов, сообщил о пропаже живущим поблизости одноклассникам. Но надежды на возвращение велосипеда почти не было, и он обреченно махнул рукой.
– Это же не с улицы взяли – проехать и бросить. Чего зря время тратить! Пошли обедать, – решил он наконец.
Тася вздохнула, шмыгнула носом и поплелась за братом. От расстройства она грызла кончик светлой прядки волос, хотя мама все время пыталась отучить ее от этой вредной привычки.
Ничего не изменилось в городке Караваеве от исчезновения какого-то жалкого велосипеда с полосатой рамой! А что должно было измениться?
Девчонки прыгали на скакалках. Бабульки и алкаши продавали у магазина семечки и чернику. Высокий мужчина в белой рубашке – наверное, дачник – снимал на «Полароид» недавно отреставрированную церквушку.
Правда, мужчину Женя заметил поздно, одновременно со щелчком его аппарата. Они с Тасей как раз подошли к церквушке и, наверное, испортили фотографу композицию.
– Что ж ты, пацан, целый день мне в кадр попадаешь! – сердито воскликнул мужчина.
Тут Женя вспомнил, что и в самом деле видел его сегодня возле Дома культуры. Женя сидел у клумбы, ждал Тасю, а этот мужчина остановился рядом и принялся фотографировать цветы, чуть не носом в них утыкаясь. Наверное, муху какую-нибудь хотел заснять для фотовыставки. Странно было только, что человек занимается художественной съемкой с таким аппаратом, похожим на детскую игрушку.
Но сейчас Жене было не до фотографа.
– Извините, – пробормотал он и поспешил отойти от церквушки, освобождая простор для съемки.
Возле их калитки сидел Прицеп. Он всегда приезжал в Караваево на каникулы. Жене, правда, казалось странным, что для Прицепа существуют такие понятия, как учеба, каникулы… Слишком уж дебильного вида был этот переросток. А кличку такую ему дали за ежедневные разборки. Прицеп ухитрялся цепляться к каждому, кто попадал в поле его зрения.
«Вполне мог велик увести… Украл, а потом вернулся посмотреть, как тут дела», – подумал Женя.
– Извините, что к вам обращаемся, мы сами не местные, – гнусаво пропел Прицеп. И добавил просто и сердито, показывая на горло: – Во так деньги нужны. Не дашь – обижусь.
– Нет денег, – ответил Женя.
– Сигарету.
– Не курю.
– Ну, а какой тогда с тебя толк! – заорал Прицеп.
Женя легонько толкнул сестру в спину и сказал:
– Выведи Блэка на поводке.
Конечно, он понимал: если что, Блэк – слабый защитник. Вон велосипед спокойно дал увести, даже не тявкнул. Но Женя хотел, чтобы Тася поскорее ушла.
Почему-то его стала бить дрожь. Он не знал, что скажет сейчас, и очень удивился своим словам:
– Это ты велосипед украл?
Словно обрадовавшись, что его наконец задели, Прицеп сразу подошел вплотную к Жене.
– Ты че? – процедил он. – За такие слова…
Женя смотрел прямо ему в глаза и ждал. Он сам не знал, что делать дальше. За спиной залаял выскочивший из подъезда Блэк.
Прицеп, прищурившись, посмотрел на Тасю с собакой.
– Ого! – хмыкнул он. – Как бы не сожрала! Ну че, счас будет самооборона. Слышь, считаю до трех. Не убираете собаку, я вам головы друг об друга разобью. Скажи своей… чтоб сматывалась, пока не поздно!
Женя никогда бы не простил себе, если бы услышал, как назвали его сестру, и ничего не сделал! Прицеп не ожидал, что этот хлипкий пацан может его ударить, и поэтому не успел даже увернуться. Неумелый удар пришелся ему прямо в нос. Женя хотел размахнуться еще, но не успел.
От удара в живот он согнулся пополам и не мог шевельнуться. Дышать стало нечем. Таська громко завопила под отрывистый и глухой лай Блэка.
Собрав все силы, Женя бросился в ноги Прицепу. Тот упал навзничь – и надо же подвернуться ему под спину коротенькому столбику от забора! Прицеп выгнулся, как в припадке, и стал кататься по траве, кашляя и отплевываясь. Потом он медленно, как терминатор, поднялся и пошел на Женю. Им с Таськой, конечно, надо было бежать. Но для этого просто не хватило опыта. Пока Женя соображал, что будет дальше, это «дальше» уже произошло.