— В Доме Красной Армии.
— Я вас спрашиваю не об этом, а о том куске хлеба, который завёрнут в газету «На страже Родины».
— Ах, этот? Я сразу не понял. Это я получил в своей части… сухой паёк…
— Удивительно хороший хлеб, но об этом мы ещё поговорим. Значит, вы родились в Пскове?
— Да… В Пскове, на Советской улице, дом двадцать семь, квартира один.
— Что означает дата на полях газеты?
— Какая дата?
— Вот эта. Видите карандашную запись: пятое ноября тридцать седьмого года. Что означает эта запись?
— Не знаю, я получил хлеб уже завёрнутым в газету.
— Есть у вас знакомые в Ленинграде?
— Нету…
— Никого?
— Никого.
— С какого времени служите в армии?
— С первого дня войны… Пошёл добровольцем.
— Где находятся ваши родители в настоящее время?
— Погибли в Пскове от рук фашистских палачей…
— Откуда вам это известно?
— От партизан. К нам в часть попал один из псковских партизан, он и рассказал мне об этом.
— Как фамилия партизана? Имя, отчество?
— Фамилия? Фамилия Иванов. Имени-отчества, извините, не помню, боюсь соврать…
— Врать, конечно, не стоит. Этот Иванов и сейчас в вашей части?
— Убит осколком снаряда…
Лозин перестал записывать и задумчиво посмотрел на арестованного.
— Ну вот мы и познакомились, — сказал он устало. — Поверхностно, конечно. Но ничего, встретимся через несколько часов. К предстоящей встрече советую вам вспомнить, как ваша настоящая фамилия. Припомните также, кого вы знаете в Ленинграде. Что означает дата на полях газеты. И какое задание вы получили от немцев…
Утром Лозин продолжил дознание. За минувшую ночь черты Щеглова заострились, глаза глубоко запали.
— Надеюсь, сегодня вы будете говорить правду, — начал Лозин. — Как ваша настоящая фамилия?
— Я же сказал — Щеглов Николай Антонович. Это и в документах написано.
— Документы пишут люди, а люди делают то, что им нужно. Например, кто-то поставил на полях газеты дату, относящуюся ещё к тридцать седьмому году. Нам она непонятна, но кто-то сделал эту запись, значит, кому-то она нужна, — не правда ли?
— Возможно…
— Вы так и не хотите вспомнить, кому это было нужно?
— Нельзя вспомнить то, чего не знал.
— Всякое бывает… Итак, вы родились и жили до войны в Пскове? Интересный город. Несколько лет назад я провёл там целую неделю. Приходилось вам бывать в псковском кремле?
— Приходилось…
— Опишите его.
— Кремль является центром Пскова, он расположен на берегу реки Великой. В кремле имеется Троицкий собор. Кремль является древнейшим архитектурным памятником…
— У вас завидная память, — прервал Лозин арестованного. — Может быть, вы вспомните, сколько этажей имеют Поганкины палаты?
— Два этажа, если не считать полуподвальное помещение. В нём купцы держали свои товары.
— Так… Скажите, с Советской улицы видна звонница Спаса на Липне?
— С Советской? Звонница Спаса?
— Да, с Советской. Видна с Советской звонница Спаса на Липне?
— Видна… по-моему.
— По улице Энгельса можно выйти к реке Великой?
— По улице Энгельса? Нельзя.
— А куда по ней можно выйти?
— Куда можно выйти? По улице Энгельса?
— Да, по улице Энгельса. И перестаньте повторять мои вопросы.
— По улице Энгельса, как я помню, можно выйти к Новгородской улице.
— А вы утверждали, что нельзя вспомнить то, чего не знаешь, — сказал Лозин задумчиво. — Однако сами вы только что вспоминали именно то, о чём не имеете никакого представления. Свои «воспоминания» вы заучили по энциклопедии, но заучили довольно поверхностно. Впредь запомните, что в Пскове нет улицы Энгельса. И нельзя с Советской улицы увидеть звонницу Спаса на Липне, потому что такой церкви в Пскове нет. Поэтому я хочу вам напомнить о том, что вы не жили до войны в Пскове и не родились в этом городе, Значит, вы говорите неправду, стараетесь ввести меня в заблуждение…
Это был первый прямой удар, нанесённый арестованному, и Лозин с удовлетворением отметил его результат. До сих пор, отвечая на вопросы, Щеглов смотрел ему прямо в глаза, руки его неподвижно лежали на коленях. Лозин знал этот «защитный» приём преступников — открытый взгляд и неподвижные руки должны были создать впечатление уверенного душевного состояния. Но сейчас Щеглов потерял контроль над собой: глаза его бегали из стороны в сторону, неподвижные до сих пор руки крутили пуговицу гимнастёрки.
Второй удар последовал незамедлительно: