Нарыв, наблюдая за Лазаревым, даже приоткрыл рот.
Его извинения стали для остальных погранцов обезоруживающими. Для меня — в высшей степени подозрительным.
«Всё, что делается тут, на Шамабаде, будет служить благой цели» — вспомнились мне слова Тарана.
Неужели и эта сумасбродная выходка тоже?
И чего добился этот человек? Этот Лазарев? Какая у него была цель? Мерзкая месть? Тогда бы он пошёл до конца, а я и правда бы сидел на губе. И хотя это меня мало волновало, он бы повёл себя так, как и надлежит вести себя офицеру-самодуру — до последнего настаивать на собственной правоте, когда уже и самому очевидно, что попал впросак.
Так чего он добился? Только одного — окончательно уронил собственный авторитет. Всё. И для меня это выглядело так, будто такой исход и был запланирован. Ну или Лазарев конченый идиот. Да только не походил он на идиота.
А что бывает, когда командир роняет авторитет? Верно — подчинённые слушают его вполуха и ни во что не ставят… Интересно… Очень интересно…
— Ну так что, товарищи пограничники, — Лазарев тем временем улыбнулся, как ни в чём не бывало, — конфликт исчерпан, а?
Я переглянулся с Нарывом. Кажется, старший сержант совершенно не понимал, как себя вести в такой ситуации.
Тогда я решил понаблюдать. Собрать дополнительные сведения, прежде чем делать однозначные выводы. А потому сказал:
— Да. Исчерпан.
Когда дверь в канцелярию захлопнулась, в кабинете воцарилась тишина. Оба офицера прислушались. Из коридора, за дверью, всё ещё доносились звуки шагов многочисленных сапог и голоса пограничников.
Только когда шум этот стих, Вакулин сказал Ковалёву, сидевшему на своём месте, как мышь под метлой:
— Товарищ лейтенант, а вам не пора отпускать наряды на границу?
Ковалёв очень устало глянул на Вакулина. Потом на Лазарева. Затем принял какую-то таблетку, глянул на часы и поднялся.
— Вы правы. Пора. Товарищ старший лейтенант, разрешите идти?
— Разрешаю, — ответил Лазарев не сразу.
Вакулин едва заметно улыбнулся, но почти сразу задавил свою улыбку. Всё же его коллега отыгрывал мастерски. И неплохо изображал тяжёлую задумчивость.
Всегда предельно формальный Ковалёв отдал честь и вышел из канцелярии.
Они подождали ещё немного. А потом Вакулин встал и подошёл к окну. Закрыл форточку и закурил.
— А неплохо ты сыграл, — сказал Вакулин негромко. — Я, признаться, думал, ты решишь и правда Селихова этого отправить на губу.
— Зачем? — погодя немного, спокойно ответил Лазарев. — Я хотел просто узнать, действительно ли он таков, как о нём говорили.
— Таков, — сдержанно улыбнулся Вакулин.
— Таков, — кивнул Лазарев. — Да только замбой учудил. Уж я не ожидал, что он переметнётся. Хотя… Хотя тут нам тоже на руку.
Офицеры немного помолчали. Вакулин закурил при закрытой форточке. Резкий запах табачного дыма тут же дотянулся до Лазарева.
— Ну я ж просил… — обернулся тот хмуро.
— А… — Лазарев затушил сигарету в банку из-под тушёнки, которая пепельницей стояла на подоконнике, — извиняй. Ты ж спортсмен.
Лазарев снова отвернулся. Принялся смотреть что-то в документах.
— Ловкий ход провернул, — снова сказал Вакулин, — и всё же, отправь мы Селихова на губу, могли бы дней на десять от него отделаться. Раз он и правда оказался такой деятельный, как нам говорили.
— Не… Слишком много шума. А с Ковалёвым — ещё больше было бы. Действовать нужно спокойно и тихо. Чтобы всё выглядело естественно.
Вакулин разулыбался.
— Куда уж естественней? Ты вон на всю заставу опозорился.
— Тем меньше придётся прилагать усилий, — кивнул Лазарев. — Бойцы сами всё сделают.
— Согласен, — Вакулин отошёл от окна. Сел за стол и сделал задумчивое лицо. — Да только риск определённый остаётся. Видал, как они сплотились? Сознательные нам попались ребята.
— Ты что, солдат не знаешь? — обернулся к нему Лазарев. — Чуть удел расслабить — и пошло-поехало. А эти ещё молодые. Говорю, всё будет по плану.
— Центры кристаллизации, так сказать, у них имеются, — сказал Вакулин с лёгкой улыбкой.
— Ты всё про Селихова, — тяжело вздохнул старлей.
— Ну. Про кого ж ещё?
— Имеются да. Но у меня… — Лазарев снова повернулся к столу и уставился в бумаги, — но у меня по нему другие мысли имеются. Он же всё-таки на службе. Рычаги, как его задвинуть, есть.
— Ну что ж, — Вакулин откинулся на спинку стула, завёл руки за голову и даже прикрыл глаза, — раз есть, значит, будем считать, что разведка боем прошла успешно.