А вот Ковалёв… Ковалёв отреагировал совершенно иначе. Он был просто шокирован тем, что я рассказал им с Черепановым.
Лицо его побледнело. Взгляд сделался отсутствующим.
Ковалёв быстро, опираясь о стол Тарана, прошёл к своему. Когда Нарыв с Уткиным поспешили отступить от стола, Ковалёв рухнул на свой стул. Потом достал из кармана и на сухую принял какую-то таблетку. Схватился за лоб.
— Это ж… Это ж трибунал… Это ж я… Что я наделал? Это ж я… Это ж я получаюсь… Бунтовщик?..
Я заметил, как Нарыв с Уткиным смотрят на Ковалёва. Как меняются их лица при виде сломавшегося вдруг офицера. Видел и Алима с каменным лицом.
Казалось, Канджиев застыл в ступоре, не зная, что ему делать. Малюга же переводил взгляд от разозлившегося Черепанова к сжавшемуся за столом Ковалёву.
— Вот видишь, к чему всё привело, Селихов? — Мрачно заявил Лазарев, кивнув на Вакулина. — А сидел бы, не отсвечивал, было бы всё нормально…
Я не ответил Лазареву. Вместо этого глянул на Ковалёва.
— Мы, выходит, нарушили присягу? Мы, выходит, бунт на заставе учинили? — Лепетал Ковалёв.
Черепанов же подошёл к разбитому окну. Принялся курить одну за одной. Уставился в темноту, что царила снаружи.
Нужно было действовать. Растерянность офицеров слишком быстро передалась солдатам. Если так пойдёт и дальше — мы и правда ничего не сможем противопоставить «Призракам». Тогда всё пойдёт именно по тому сценарию, что предсказывали нам ГРУшники. Я на это пойти не мог.
Тогда под тяжелыми взглядами всех, кто был в кабинете, я направился к Ковалёву. Заметил, как тот достал со стола какую-то бумажку. Взял огрызок карандаша и под светом своей лампы принялся что-то писать.
— Товарищ лейтенант, — стал я над Ковалёвым.
Тот аж вздрогнул. Поднял на меня затравленный взгляд.
— Что вы делаете?
— Это… — дрожащим голосом начал он, — это не твоё дело, Селихов.
— Что вы пишете? — С нажимом повторил я.
— Это не твоё дело!
— Вы пишете рапорт, — сказал я холодно, — рапорт о том, что случилось сегодня ночью, ведь так?
Ковалёв расширил блестящие глаза. Потом открыл рот, да так и замер на несколько мгновений. Потом, наконец, решился сказать:
— Мы совершили ошибку, Селихов. Я совершил ошибку. Но откуда я мог знать? Откуда?.. Всё выглядело так…
— Соглашусь, — я улыбнулся. — Товарищи капитаны сыграли свой спектакль в высшей степени убедительно.
Лазарев промолчал. А вот Вакулин с некоторой иронией сказал:
— Сочту за комплимент.
Ковалёв сжал зубы. На его лице заиграли желваки.
— Я… Я повидал всякого за свою службу, — начал он, — во всяких передрягах бывал. Но никогда я не был предателем. А сегодня — стал. Стал, хоть и невольно.
— Э! Это ты кого там предателями назвал⁈ — Вдруг вспыхнул Черепанов и, отбросив сигарету, быстро пошёл к нам с Ковалёвым. — А? Повтори! Кого⁈
— Тихо-тихо… — Я быстро направился навстречу Черепанову, встал у него на пути. — Тихо, товарищ старшина.
— Саша? Ты слышал, что он говорит? Он нас предателями называет! Вот что!
— Слышал, — я кивнул и заглянул в глаза Черепанову. — Ты нас предателями считаешь?
Черепанов вздёрнул брови.
— Нет, конечно! Что за бред⁈
— И я не считаю, — я обернулся к Ковалёву. А потом тихо, чтобы мог слышать только Черепанов, проговорил: — просто товарищ лейтенант не знает, как ему считать. Дай время, старшина. Я поправлю.
Черепанов нахмурился. Уставился на меня. Потом на Ковалёва и снова на меня. Сглотнул.
— Хорошо, Саша. Но если он ещё хоть раз…
— Тихо, товарищ прапорщик, — я похлопал Черепанова по плечу. — Лишние эмоции нам сейчас не нужны.
— До того как придут пакистанцы, осталось меньше суток, — подал вдруг голос Лазарев, — а теперь всё, что у нас есть, — это только эмоции. И это всё твоих рук дело, Селихов.
Я оглянулся на Лазарева, но ничего ему не ответил. По крайней мере, сразу. Вместо этого сказал Черепанову:
— Старшина, мне твоя помощь сегодня понадобится. Не до эмоций нам сейчас. Да, дело не простое. Но если всё сделаем правильно — выкрутимся. Слышишь?
— А что мы можем сделать? — Помолчав немного, ответил Черепанов.
— Можем. Всегда могли и сейчас сможем. А теперь скажи, ты в отряд докладывал о чём-то?
Черепанов покачал головой.
— Нет. Там думают, что всё идёт как надо. Мухин пока что соблюдает тишину относительно всего этого.
— Хорошо, — я кивнул. — Это уже хорошо.
— Хорошо, что о вашей выходке ничего не знают, да? Но узнают же! — Снова вклинился Лазарев.
— Да хватит тебе, — буркнул ему Вакулин.